— Сколько ему лет?
— Двадцать один год.
— Когда вы сможете отправить его ко мне?
— Как только получу разрешение и организую санитарный перелет. Возможно, завтра к полудню он уже будет у вас. Есть вероятность, что возникнут трудности с его семьей. Они шокированы происшедшим. Мы решили, что им пока не стоит видеться с сыном. По словам полиции, семья вполне добропорядочная. Сначала они думали, что их ребенок погиб, а от них это скрывают… Но как по мне, лучше им пока его не видеть.
— Я понимаю.
— Еще одним важным моментом является то, что нам удалось избежать утечек. Средства массовой информации ни о чем не знают, и лучше пусть так и остается, по крайней мере, пока у нас не будет объяснений. Я также очень рассчитываю на вашу сдержанность.
— Не беспокойтесь.
— Итак, вы не возражаете принять этого пациента?
— Мы сделаем для него все возможное. Сообщите его родным то, что посчитаете нужным.
— Договорились. Спасибо, доктор.
18
Дженни со страхом ждала встречи с Гринхолмом. Она боялась не за себя или Скотта — за старика. На днях пришли результаты анализов его жены, и, согласно им, миссис Гринхолм оставалось совсем немного времени. Перед тем, как сесть в вертолет, Дженни переслала информацию Скотту, сопроводив сообщение просьбой: «Скажи ему об этом ты».
От Дженни не ускользнуло, как изменились отношения между Кинроссом и Холдом. Они почти дружески поприветствовали друг друга, но, хотя Скотт называл телохранителя просто по имени, тот по-прежнему обращался к Скотту исключительно «доктор Кинросс».
Завидев гостей на пороге своего кабинета, Уильям Гринхолм стремительно поднялся с кресла. Его лицо оживилось.
— Добрый вечер! Я ждал вас с нетерпением.
Сейчас Гринхолм вел себя иначе, чем во время их первой встречи в этом замке. Он тепло и открыто пожал руки гостям.
— Сегодня у меня большой день, — сразу заявил он. — Я все продал! Теперь в нашем распоряжении имеется целое состояние. Я подготовил копии документов для каждого из вас и доверенность на равноправное управление активами, — он указал на две папки на столе. — Все, что вам нужно сделать, — это поставить свои подписи, и мы станем соучредителями фонда «Мэри Гринхолм Траст».
— Мистер Гринхолм, — мрачно начал Скотт, — мы не можем подписать эти документы.
Хозяин дома замер.
— Но почему, доктор?
— Мистер Гринхолм…
— Я могу дать вам время, чтобы прочитать их, если хотите. Но со своей стороны я считаю, что наша устная договоренность стоит любых контрактов. Сегодня у нас праздник. Когда мы покончим с этими бумажными формальностями, я попрошу вас пройти в гостиную, где нас ждет хороший ужин.
Гринхолм говорил быстро, не давая возможности Скотту вставить слово. Видя, как оптимистично настроен хозяин дома, невролог не решился сказать ему о неутешительных результатах анализов его жены. Дженни, казалось, поняла сомнения Скотта и взглядом поддержала его.
— Я надеялся, что Мэри присоединится к нам, но она плохо себя чувствует, — продолжал тем временем Гринхолм.
— Как она? — спросила Дженни.
— Она много спит. А если не спит, то почти все время пребывает в своем мире…
По этим скупым словам Скотт понял, что состояние миссис Гринхолм продолжает ухудшаться. Он не стал расспрашивать подробности. Достав из кармана ручку, он придвинул к себе папку с бумагами.
— Мне хотелось бы узнать, как далеко вы продвинулись в своих выводах, — продолжил между тем Гринхолм. — В прошлый раз вы меня порядком напугали. Дэвид рассказал мне немного о том, что случилось в Сибири. Это просто ужасно.
Скотт быстро подписал страницы договора. Дженни сделала то же самое. Когда с бумагами было покончено, Гринхолм медленно и с чувством улыбнулся, затем встал и объявил:
— В прежние времена после подписания такого контракта я предложил бы вам пятидесятилетний коньяк или отличную сигару, но увы! То, что когда-то являлось атрибутами роскошной жизни, теперь считается ядом, а я не хочу получить судебный иск за отравление! Поэтому пойдемте ужинать!
Гринхолм уверенно повел гостей сквозь лабиринт своего замка. Дойдя до дверей большого зала, он театральным жестом распахнул створки.
Как во всякой шотландской крепости, это помещение не могло похвастаться высокими сводами, однако его протяженность и массивные колонны, поддерживавшие потолочные балки, производили впечатление. Каменные стены были украшены драпировками и гобеленами. В центре зала стоял длинный стол, окруженный стульями с высокими спинками, а на нем — фарфоровые приборы, сверкающее столовое серебро и выстроенные в идеальную линию три хрустальных бокала.
— Потрясающе, — только и мог сказать Кинросс.
Заметив, что Холд, как и они, изумлен роскошью обстановки, доктор обратился к нему:
— Вы прежде никогда не видели этого зала?
— Видел, но не таким. И давно. Очень давно.
В глубине помещения появилась женщина, одетая в черное платье с безупречно белым воротником и в передник (также белый без единого пятнышка).
— Это Эдна, — представил ее Гринхолм. — Она уже более тридцати лет следит за тем, чтобы нам здесь было уютно.