Страницы сменяли друг друга на экране компьютера. Всего за несколько секунд поиска Скотт получил тысячи результатов. «Необъяснимое проявление жестокости». С каждым новым фактом подозрения Скотта о том, что явление имеет массовый характер, только крепли. В конце концов, он сам видел, что происходит с человеком, когда его индекс достигает критического уровня, видел тела погибших в Сибири, читал материалы об инциденте в колледже на Аляске. Если рассматривать эти случаи как проявление того, что они с Дженни называли коллапсом, картина обретала пугающую, но неумолимую связность.
С незапамятных времен люди сталкивались с приступами безумия. В античности их приписывали воле богов или влиянию звезд. В Средние века считали, что в них повинны демоны. В современном мире под влиянием научных открытий подобные представления отступили в прошлое. Сегодня безумцев уже не считают одержимыми или проклятыми, а лишь больными людьми. Но вот появилась новая болезнь, поражающая все больше людей. Безумие исподволь проникло в мир; оно похищает разум своих жертв и обращает людей против своих собратьев. С какой патологией столкнулось человечество? Что это: стремительно развивающаяся болезнь Альцгеймера, параноидальный бред, обострение природной агрессии, другая патология или все сразу?
Скотт помассировал виски и расположил сообщения в хронологическом порядке. Даже если учесть неизбежные преувеличения, свойственные средствам массовой информации, не вызывало сомнений: год от года инциденты множились, и каждый уносил все больше жертв. На каждые три случая пятилетней давности сегодня приходилось порядка тридцати схожих эпизодов. Что могло послужить толчком к таким массовым изменениям? Объясняет ли бамбуковая теория Дженни резкое увеличение числа инцидентов? И уже не столь важно, какая именно церебральная дисфункция привела к трагедиям. Самое срочное сейчас — понять, что спровоцировало и усугубило нарушение работы мозга. Между обстоятельствами происшествий, преступниками и жертвами имелись кое-какие общие моменты, но они не давали возможности обобщить все случаи или хотя бы объяснить часть из них.
Звонок телефона вывел Скотта из задумчивости.
— Доктор Кинросс? Это регистратура.
— В чем дело?
— Прибыл пациент из Америки. Пожалуйста, подойдите скорее, есть проблема.
— Иду.
В мире больницы, подчиненном строгому распорядку, толпа перед регистратурой обычно не предвещала ничего хорошего.
— Я не стану подписывать документы о приеме этого больного! — Голос старшей медсестры дрожал от гнева. — У него лицо в крови! Вы должны были только доставить его, а не избивать!
— Нам пришлось его утихомиривать, — ответил военный офицер, стоявший у каталки.
Кинросс протиснулся сквозь собравшуюся толпу персонала.
— Что происходит, Нэнси?
— Эти господа хотят, чтобы я подписала разрешение, — сердито объяснила старшая медсестра. — Но вы только посмотрите! На этом молодом человеке следы побоев!
Скотт склонился над доставленным пациентом. Юноша был без сознания, однако крепко привязан к каталке. Большим пальцем доктор приподнял веко больного: тот явно находился под воздействием транквилизаторов. На челюсти молодого человека виднелся кровоподтек.
Кинросс повернулся к одной из медсестер.
— Лорен, отвези его в смотровую и обработай раны. Всем остальным вернуться к работе. А вы, — доктор махнул офицеру и двум его людям, — следуйте за мной. У меня к вам есть несколько вопросов.
Закрыв дверь в кабинет, доктор сразу приступил к сути.
— Пациент, для доставки которого из Соединенных Штатов был организован специальный рейс, прибывает с распухшим лицом. Вы что, избили его?
— Нам передали его в Вашингтоне. Он был под транквилизаторами. На случай, если он начнет буйствовать, нам дали три заправленных шприца для инъекций, причем доктор заверил нас, что и одного будет более чем достаточно, чтобы вырубить его до конца полета. Но едва мы взлетели, как начался цирк. Такое впечатление, что он не выносит, когда его связывают. Его никак не удавалось успокоить. Настоящий сумасшедший! Слов он не понимал, вел себя, как дикий зверь, и, должен вам заметить, он довольно силен. Нам удалось сделать ему одну инъекцию, причем пришлось удерживать его вчетвером. Мы связались с военным госпиталем Уолтера Рида, и они посоветовали вколоть ему еще один шприц, чтобы спокойно закончить полет. Но и этой дозы не хватило! Парень проснулся и снова принялся буянить. Ему удалось наполовину освободиться от ремней, и он бросился на моих людей. Его не остановили ни их мундиры, ни то, что они были вооружены. Ну что за псих! Хорошо, что мы перевозили его не на аэробусе. Тогда мы сделали ему последний укол, который лишь слегка его усмирил. А лететь оставалось еще три часа! Когда он опять разбушевался, мы прибегли к последнему средству…
— Вы разбили ему лицо.
— Мы прописали ему один из наших фирменных транквилизаторов…
— Что вы имеете в виду?
— Пистолет, заряженный «летающими шприцами». Пусть ваша медсестра не удивляется, когда увидит место попадания у него на спине.
Кинросс устало облокотился на стол.
— Хорошо. Мне нужны точные названия препаратов, дозы и время введения.