— Значит, можно считать, что ваш индекс позволяет дать аналитическую картину развития болезни.
— Бесспорно. И к тому же без всяких дополнительных обследований.
Дженни уже искала следующий документ, когда вдруг заметила, что Клиффорд внимательно на нее смотрит.
— Вы всегда так быстро объясняете? — спросил он.
— Нет, но я не хочу зря тратить ваше время… И потом, я привыкла подстраиваться под аудиторию. Мне кажется, что вы схватываете на лету…
Мужчина снова улыбнулся. Дженни уже обратила внимание, что их рабочие встречи раз от разу продолжаются все дольше. Но она и не думала жаловаться. Скорее наоборот…
— Однако позвольте мне озвучить одно наблюдение, профессор Купер…
— Пожалуйста.
— Мне кажется, что вы превосходно ориентируетесь в том, что касается статистики и общего плана работы. А вот терапевтическая сторона вам менее близка.
— Скотт часто говорил, что в нашем тандеме я — стратег, а он сидит в траншее.
— Вы неразделимы.
— Скорее, взаимодополняющи.
— Вы когда-нибудь задумывались о духовном, даже философском аспекте этой болезни? Ее волне можно рассматривать как проклятие…
— Многие и считали ее проклятием, пока она не получила научного объяснения. Эта болезнь поражает самую суть того, что делает человека человеком. Это не просто дисфункция, это прямой вызов человеческой природе.
— И что же, по-вашему, представляем из себя мы, люди?
Дженни нервно рассмеялась.
— Я и себя-то порой с трудом понимаю, что уж говорить о человечестве…
Брестлоу широко улыбнулся. Дженни нечасто случалось видеть людей, которые так легко могли расположить к себе. Помимо Скотта, она еще не встречала человека столь интеллектуально близкого ей, как Клиффорд. В нем была какая-то загадка, и это делало его еще более притягательным. Одетый всегда в одном и том же стиле, с проницательным взглядом, скупой на слова и на жесты… Все продумано и выверено.
Внезапно на экране появилось изображение незнакомой Дженни женщины.
— Простите, мистер Брестлоу, но у вас прямо сейчас назначена встреча.
— Иду.
Клиффорд повернулся к Дженни.
— Мне очень жаль, — сказал он. — Но увы, я — инструмент, которым многие желают воспользоваться.
Уже поднимаясь, он добавил:
— Мне кажется, мы хорошо продвинулись. Нам осталось только уточнить некоторые стандартные процедуры. Чем проще они будут, тем труднее их будет обойти.
— Я поработаю над этим.
Дженни проследовала за ним из кабинета. Снаружи ее уже ждала Трейси. Брестлоу вдруг сказал:
— Профессор Купер, хоть это и не в моем обыкновении, и, я надеюсь, не сильно удивит вас, но не согласитесь ли вы сегодня поужинать со мной?
Взгляд Дженни не оставлял сомнений в том, какое удовольствие доставило ей это приглашение.
52
— Сегодня Томаса с нами не будет? — спросил Терсен, усаживаясь напротив Эндельбаума.
— Должен быть. Это не похоже на него — опаздывать. Мне кажется, что он просто одержим Сэндменом.
— У нас все им одержимы. Думаем только о нем.
— Есть что-то новое?
— О, да: у меня есть имена. Теперь мы уверены, что Сэндмен — вымышленное имя. Оно всплывает лишь эпизодически, и стоило нам копнуть поглубже, как мы выяснили, что все подтверждения факта его существования были ловко созданы из ничего.
— Кто прячется под маской?
— У нас имеется восемь подозреваемых. Все — бывшие или действующие члены Бильдербергского клуба. Все напрямую или опосредованно связаны с «Ева Корпорейшн», но самое главное — все восемь контактировали с Фейлгуерасом.
— Замечательно. Когда же вы рассчитываете вычислить преступника?
— Я прилагаю все силы, но задача непростая, к тому же этот сукин сын умеет заметать следы. Кстати, расследуя это дело, я каждый день узнаю что-то новое о патентном праве и о системе, созданной вокруг обращения патентов. Надо вам сказать, что этот механизм хоть и чрезвычайно эффективен, но донельзя беспринципен.
— А у вас были иллюзии?
— Нет, отец мой. Но современное патентное право бесконечно эффективнее и неимоверно беспринципнее, чем выглядит на первый взгляд. Изначально патенты были придуманы для защиты изобретателей и тем самым содействовали прогрессу. Государства обеспечивали охрану авторских прав, одновременно открывая свободный доступ к изобретениям, чтобы как можно больше людей могли ими воспользоваться. Однако теперь эту прекрасную идею извратили. С непревзойденным цинизмом патентную систему превратили в средство наживы и ничто другое. Изобретения стали просто сырьем, которое добывают и контролируют на коммерческой основе.
— Ваши подозреваемые вовлечены в эту систему?
— Это их основная сфера деятельности. Всем им от шестидесяти до семидесяти лет. Все они астрономически богаты, хотя размеры их состояний в точности неизвестны. Мы раздобыли очень мало их фотографий, они избегают публичных выступлений. Никто толком не знает, где они живут; наверняка у них несколько резиденций по всему миру, и они переезжают из одной в другую.