— Они знакомы друг с другом?
— Хороший вопрос. Трудно сказать. Хотя все они были когда-то или являются сейчас членами Бильдербергского клуба, они необязательно состояли в нем в одно время.
— Итак, у нас есть восемь дальновидных, возможно даже не слишком чистоплотных предпринимателей. Но достаточно ли этого, чтобы считать их потенциальными убийцами?
— Мир бизнеса — это отражение нашей цивилизации, и удары исподтишка здесь обычное дело. Однако мы не случайно выделили именно этих восьмерых. За каждым из них числятся агрессивные попытки взять под контроль важные изобретения. А их инвестиции, которые удалось отследить, свидетельствуют об их большом тактическом уме. Это флибустьеры, для которых значение имеет только результат. Их явное желание оставаться в тени тоже вызывает подозрение. Пусть это и принято в их среде, но они прикладывают к этому уж очень много сил. И то, с какой тщательностью они заботятся о том, чтобы не оставлять следов… Из восьми наших подозреваемых двое американцы, один японец, один австралиец, один француз, два швейцарца и один немец.
— Вы уже передали их приметы в отдел идентификации и генеалогии?
— Конечно. По трем из них мы еще ожидаем ответа, но что касается остальных, то их биографии окутаны туманом, что только укрепляет наши подозрения.
— Фальшивые биографии?
— Скорее — люди, став влиятельными, сделали все, чтобы скрыться от закона и запутать следы.
— Может, следует сообщить властям?
— У нас пока слишком мало вещественных доказательств; никто не воспримет нас всерьез.
В дверь кабинета постучали.
— Входите! — крикнул Эндельбаум.
На пороге появился Томас.
— Отец мой, господин Терсен, простите за опоздание. Я был с Девданом.
— Садитесь, мой мальчик. Как он?
— Вчера во второй половине дня с ним случился новый приступ. Еще более жестокий. Он снова говорил. Затем в течение вечера приступы повторялись и усиливались, а к полуночи стали сильными как никогда раньше. Он был как сумасшедший, как исступленный, но то, что он говорил, не было бессмыслицей.
— Что он сказал?
— Он повторял: «Он у вас, он нас уничтожает, убейте его!»
— В какое время он это произнес? — спросил Терсен.
— В первый раз это было сказано примерно в половине третьего ночи.
— И в самом деле странно. Как раз в это время мы получили имена наших подозреваемых.
Все трое переглянулись.
— Но ведь с подобными аргументами не пойдешь в полицию, — усмехнулся Терсен.
— Что вы предлагаете? — спросил Эндельбаум.
— У нас есть колода из восьми карт. Осталось вычислить, какая из этих карт является тузом пик.
53
Десмонд осторожно вынул капельницу из руки хозяина. Внутривенное вливание было закончено.
— Вы в прекрасной форме, сэр.
Тот, к кому он обращался, снял с лица кислородную маску и проворчал:
— Вы знаете, что я думаю о подобного рода комплиментах.
— Разве я вам прежде хоть раз такое говорил?
— Не говорили, это правда. Так что либо общение со всеми этими льстецами изменило вас…
— Либо вы на самом деле в прекрасной форме.
Старик не желал иметь в своем доме никаких зеркал, поэтому, при отсутствии возможности взглянуть на свое лицо, он посмотрел на свои руки.
— Должен признать, уже много лет я не чувствовал себя так хорошо.
— А ваши последние успехи еще больше укрепят вас. Отныне ваше положение неуязвимо.
— Не бывает неуязвимых положений, Десмонд. Никогда этого не забывайте. То, что враги не смогут отнять у вас, время неизбежно обратит в пыль.
Десмонд подошел к маленькому холодильному шкафу, достал из него тарелку с четырьмя тостами, покрытыми странным желе, и поставил ее перед полулежащим в медицинском кресле патроном.
— Вы должны съесть хотя бы два, сэр.
— Что за гадость…
— Вы знаете, что вам это полезно.
Настроение у мужчины явно испортилось.
— Возможно, но удовольствия мне это не доставит, — пробурчал он, но тут же взял себя в руки. — Но вы здесь ни при чем, Десмонд. Простите, что вымещаю на вас свое недовольство.
— Ничего страшного, сэр.
— А вот это вы напрасно. Уважайте себя. За эти годы вы сумели стать незаменимым для меня, старого брюзги. Вы образованны, внимательны. Сегодня я не представляю, как бы я жил без вас.
— Спасибо, сэр.
— Это просто констатация факта. Возможно, это странно прозвучит, но вы, без сомнения, самый близкий друг, который у меня когда-либо был, и единственный, кто способен однажды стать моим преемником.
Десмонд удивленно посмотрел на хозяина.
— Это правда, — продолжил мужчина. — Вначале вы были для меня просто служащим на жаловании, но за годы, что мы провели вместе, вы стали мне близки как никто. Я вас узнал, вы меня узнали, мы живем одной жизнью, мы вместе работаем.
Десмонд, выпрямившись, стоял рядом с креслом — положение, которое он принимал крайне редко: обычно он был чем-то занят.
— Вы даже перестали выходить из дома, — произнес старик.
— Позволю себе напомнить вам, сэр, в первые годы я навещал свою сестру в Монтане, но с тех пор, как она погибла в автокатастрофе, у меня не осталось родных.
— Да, я помню, вы воспользовались моим частным самолетом. Какая трагедия…