— Вы никогда прежде не говорили об этом, сэр.
— О наших отношениях?
— Вы щедро оплатили похороны моей сестры, ее мужа и ее детей, но мы никогда не касались этой темы…
— Не стоит бередить раны, Десмонд. Всегда надо двигаться вперед. Знали бы вы, сколько близких людей я потерял…
— Почему вы заговорили о преемственности, сэр? Ваши показатели здоровья превосходны. Или есть что-то, о чем я не знаю?
— Десмонд, о моем здоровье вы осведомлены больше, чем я сам.
— Вы говорите, что чувствуете себя лучше, и тем не менее заводите речь о преемнике…
— Не торопитесь. За годы, что я работаю, я вижу в человеческом обществе только изъяны и пустоту. Сегодня мне явилось решение. Впервые в моей жизни я говорю себе, что, возможно, мне удастся что-то изменить, и я наконец избавлюсь от невыносимого созерцания человеческой расточительности. Я верю, что наш мир способен избежать саморазрушения. Уже сейчас природа мстит тем, кто наносит ей ущерб, и мы можем помочь ей в этом.
— Ценой человеческих жертв?
— Это неизбежно.
54
С трассы на город Далкит к югу от Эдинбурга Холд свернул на узкую дорогу, ведущую к деревне Дандерхолл, и перешел на четвертую скорость. Извилистая дорога, попетляв между живыми изгородями, вскоре вывела к небольшому селению. Несмотря на свинцовое небо и сырой холод, школьный двор и спортивная площадка были полны детьми, которые играли, как летом.
С начала пути Кинросс не произнес ни слова: он пытался морально подготовить себя к тому, что его ждет. Из больницы он захватил пакет с едой, но от сосредоточенности напрочь позабыл о нем.
Автомобиль проехал мимо маленькой церкви.
— Сверните здесь, на Кэмпвью-гроув, — сказал Скотт. — Нам нужен дом номер двадцать четыре.
Вскоре он заметил машину интерна, прибывшего еще утром, и попросил Холда припарковаться позади нее.
— Думаю, мне лучше подождать вас здесь, — произнес Дэвид.
— Можете пойти со мной. Если, конечно, подобные зрелища вас не пугают. Посетителем больше, посетителем меньше… У них есть заботы поважнее.
— Зачем вы отправили больного домой? На что вы рассчитывали?
— Коллапс мистера Фергина неизбежен. Его семья пока об этом не знает. Что, если смена окружения сможет его отсрочить? В госпитале пациент лишен привычной среды, а здесь все для него родное — обстановка, запахи, звуки, тысячи мелочей, незаметных нам, но которые ему говорят о многом. Мы иногда применяем такие методы, и они приносят реальные результаты.
Кинросс и Холд вышли из машины и прошли через сад. Скотт постучал во входную дверь. Открыл им Майкл, интерн.
— Рад вас видеть, доктор, — сказал он и добавил, понизив голос: — Как-то это все жутковато…
— Как наш больной?
— На переезд он не отреагировал. Как вы того желали, его сестра и его жена, сменяя друг друга, говорят с ним, вспоминают прошлое. Пока никакого отклика с его стороны. Разве что голос мужа его сестры пробуждает в нем какую-то реакцию.
— У него уже случился коллапс?
— Насколько я могу судить, нет.
— Он что-нибудь говорил?
— Время от времени он что-то бормочет, но слов не разобрать. Бой часов и скрип дверей кухонного шкафа вызывают у него беспокойство.
— Знакомые звуки…
— Трудно сказать, узнаёт он их или просто боится. Вам надо взглянуть самому.
Скотт проследовал за интерном в гостиную. Посреди скромно обставленной комнаты в старом кресле сидел Ангус Фергин. Он даже не заметил Кинросса. Его жена поднялась навстречу гостям. Глаза ее были красными.
— Здравствуйте, доктор. Мы делаем все, как вы сказали, хотя это нелегко.
— Я знаю, мадам. Это суровое испытание, но если есть хоть призрачная надежда, мы не должны ее упустить.
— Но это будет лишь отсрочкой…
Скотт сочувственно взял ее руки в свои.
— Миссис Фергин, со дня нашего рождения, с первых мгновений нашей жизни мы только и делаем, что отсрочиваем час нашего конца, на который мы все обречены. Давайте вместе продолжим. Ради него.
Слова доктора, казалось, убедили женщину. Сестра мистера Фергина, сидя возле его кресла, рассказывала старику о том, как они детьми катались на велосипедах. Ее слова падали в тишину, такую же свинцовую, как небо над Дандерхоллом. Брат неотрывно смотрел на нее; в его взгляде как будто читалось недоверие. Невозможно было сказать, понимает ли он, что она говорит. Время от времени из его груди раздавался стон. Звук казался жалобным, но лицо мистера Фергина не отражало никаких эмоций.
— Ты помнишь, как мы поднялись на холм в Морфилде? — говорила между тем сестра. — Было так жарко… С тобой чуть солнечный удар не случился.
Скот подошел к ней и положил ей руку на плечо, желая подбодрить, затем знаком попросил интерна передать ему отчеты о состоянии больного и вышел в коридор, чтобы с ними ознакомиться.
— Это та же болезнь, что и у миссис Гринхолм? — спросил Холд.
— Сегодня она носит то же имя. Но со временем, когда мы будем знать больше, возможно, мы обнаружим, что, несмотря на похожие симптомы, эти болезни не имеют ничего общего.
— Но для родственников это все равно останется трагедией.
Скотт поднял глаза.
— Да, очень часто. Хотя больной не осознает этого.
— Отчего возникает эта болезнь?
— Мне все чаще приходит в голову мысль, что одной из причин может быть сильный эмоциональный шок, как бы странно это ни звучало.