— Вы спите? — шепотом спросил его Томас.
— Разве я могу спать?
— Вы переживаете из-за Дженни?
— Я схожу с ума из-за нее и злюсь на себя. Я не должен был отпускать ее одну.
— Вы не могли знать…
— Не мог знать, что она подвергнется опасности, да. Но я должен был знать, чем она является для меня. Ведь мы никогда прежде не расставались.
— Похоже, вы очень ее любите.
Скотт открыл глаза и повернулся к Томасу.
— Не сочтите это исповедью…
— Я не рукоположен исповедовать.
— Мне понадобилось испытать этот страх, чтобы понять. Знаете, когда я думаю о Дженни, то в первую очередь на ум мне приходит не работа. При мысли о Дженни я вспоминаю ее энергию, ее упрямое желание сделать все как можно лучше, и ее взрывы негодования тоже. Я даже не могу сказать, имелась ли у нас граница между профессиональным и личным.
— Сын мой, прочти один раз «Отче наш» и три раза «Аве Мария», и Бог тебя простит. Между вами и Дженни что-то было?
— А задавать личные вопросы вы рукоположены? — усмехнулся Скотт. — Нет, между нами ничего не было. Когда мы познакомились, у каждого из нас была пара. Даже потом, когда мы оба расстались со своими партнерами, друг с другом мы продолжали вести себя по-прежнему, не задумываясь, почему. По крайней мере, если говорить за себя, я — не задумывался.
Холд поднялся со своего места и направился к ним. Усевшись на корточки между их креслами, он заявил:
— Послушайте меня оба. Я высоко ценю вашу решительность и вашу смелость, но я не уверен, что предстоящая акция — это ваше. Я думаю, что вам благоразумнее будет остаться с теми, кто встретит нас по прилету в Оттаву. Так будет правильнее.
Томас весь сжался, а Скотт твердо сказал:
— Об этом и речи быть не может, Дэвид. Вы не знаете Дженни. Если я только попробую уклониться от спасательной операции, она мне потом просто жизни не даст.
— Доктор, я серьезно.
— Я тоже. И потом, мы с вами уже повеселились в Сибири, помните? Кругом мертвецы, меня чуть не стошнило в вертолете, а затем — в шахтовом лифте. А помните того типа, который хотел меня задушить и которого вы сломали пополам, как какой-нибудь шортбред? То было наше первое задание, приятель.
Томас ошеломленно слушал.
— Хватит, доктор. Я не шучу.
— А я шучу, как делаю всегда, когда мне страшно. И я не сомневаюсь, что отправившись с вами, я отмочу самую лучшую шутку в моей жизни. Не пытайтесь меня переубедить. Я иду. Я полагаю, что вы пойдете впереди, но мое место — рядом с вами.
Холд вздохнул и повернулся к Томасу.
— Вы не обязаны делать ту же глупость…
В глазах молодого иезуита мелькнула искра.
— Я пригрозил отцу настоятелю, что сложу с себя обеты, если он запретит мне идти. Вы думаете, что вы сможете меня уговорить?
— По крайней мере, смогу нагнать на вас страху.
— Мистер Холд, мы здесь по разным причинам, но всё это хорошие причины. К тому же, мне тоже хочется затошнить всю округу, как доктор, а в братстве иезуитов мне вряд ли представится такой шанс.
Смирившись, Холд поднялся.
— Когда мы окажемся на месте, вам будет не до шуток. Постарайтесь поспать. Нам лететь еще четыре часа, и сразу по прибытии мы отправляемся. Постарайтесь выучить наизусть план местности; чем лучше мы его будем знать, тем вернее не заблудимся.
— Договорились, — сказал Скотт, доставая из папки связку листов.
Холд повернулся, чтобы уйти.
— Сэр? — остановил его Шенкель.
— Да, Томас?
— Это правда, что вы ломаете людей, как печенье? Не хотите ли поговорить об этом, сын мой?
77
— Как вы себя чувствуете?
— Старым, — ответил Брестлоу. — Время — это тот союзник, который рано или поздно предает.
— Я пытался вас предупредить.
— Мои самые блестящие победы я одерживал как раз тогда, когда все вокруг предрекали мне неминуемое поражение. Она что-нибудь ела?
— Ничего со вчерашнего вечера. Охранники слышали, как она плакала ночью.
— Никогда не знаешь, во что выльются женские слезы, Десмонд. Женщина может как возненавидеть, так и полюбить того, кто заставил ее плакать. По-прежнему никаких следов доктора?
— На его поиски брошено двадцать три человека, все очень опытные. Но пока результатов нет.
— Вы проверили всех его близких знакомых, у которых он мог бы спрятаться?
— Его прежние студенты, бывшая жена… Мы изучили все возможные зацепки.
— А есть вероятность, что он облегчил нам работу и покончил с собой?
— Боюсь, на это мало надежды. Тем более что мистер Гринхолм тоже исчез.
— Этот старый шотландец? Да, досадно. А нет ли у доктора родственников, на которых можно надавить, чтобы заставить его выйти из норы?
— Только мать, которая живет во Франции. Оперативная группа рассматривала возможность ее похищения, но у нас даже нет уверенности, что доктор Кинросс быстро об этом узнает. Если судить по записям их телефонных разговоров, они очень мало общаются.
— Из-за таких мелочей мы теряем драгоценное время! — взорвался Брестлоу, яростно сжимая кулаки.
— Как вы намерены поступить с девушкой, сэр?
— Дать ей выплакаться и посмотреть, куда этот поток нас принесет.
— Если она сменит гнев на милость, вы доверитесь ей?
— Почему нет? Принимая во внимание мой возраст, вряд ли мне еще выпадет такая возможность, и хотя я очень ценю ваше общество, я не хотел бы закончить свои дни одному.