Тяжело раненный Лефевр быстро угасал: "Я потерял много крови. Я видел, как стреляют бойцы, но уже не слышал никаких звуков. Я сказал Джону Херрену, что кто-то должен принять командование. Я снова связался с полковником Муром и сказал, что собираюсь передать роту сержанту Гонсалесу. Потом прибыл санитар перевязывать мою рану. Помню, как вскоре после этого меня уже укладывали в "пончо" и волокли к командному пункту батальона. Когда позднее я снова встретился лейтенантом Табоадой, мы об этом особо не распространялиь. Это была чертовски закрытая тема".
Рэй Лефевр и горстка солдат его роты "дельта", сами того не ведая, подключилиь к бою роты "альфа" в решающий момент. Около тридцати вьетнамцев обходили левый фланг бойцов Надаля, и группа капитана Лефевра, напоровшись на них, уничтожила многих из них. Люди Надаля справились с остальными. Лефевру было неизвестно, что сержанта Гонсалеса вражеская пуля ранила в лицо. Сам же Гонсалес ответил просто "Принято!", когда Лефевр сказал ему, что теперь командует он, и в течение следующих полутора часов командовал ротой "дельта".
Лефевра и Табоаду принесли к батальонному медпункту у термитника на носилках из плащ-палаток. Раны их были глубоки, зрелище страшное. Правую руку и болтающуюся кисть Лефевра искалечило и раздробило, наружу торчали кости. Лефевр тихонько стонал. Нога Табоады казалась зияющим, сырым, кровавым месивом от бедра до ступни; он вопил от боли. (Первый лейтенант Рауль Э. Табоада был чем-то вроде человека-загадки. Из уст в уста передавалась история, что он был кубинцем и сражался против Фиделя Кастро во время вторжения в заливе Свиней.)
Находясь в сухом русле ручья вместе с 3-им взводом роты "альфа", сержант Стив Хансен выпустил все свои миномётные мины и теперь стал стрелком. Вот его описание тех событий: "Рота "дельта" призем-лилась после нашей первой перестрелки. При подлёте их обстреляли, несколько человек пострадали. Одним из них был лейтенант Табоада, которого ранило в руку и ногу. Я нашёл его возле роты "альфа". Сержант Хосе Роблес-Клаудио, командир отделения из роты "альфа", разговаривал с ним по-испански. Помню, как Табоада держал в окровавленной руке фотографию жены и детей. Ругался он тоже по-испански. То, что он оказался во внешнем периметре роты "альфа", я приписываю нехватке сведений о зоне высадки и о местонахождении плохих парней.
Вертушки приближались к зоне высадки с востока, и головные машины садились чуть ли в нескольких футах от стрелков ВНА, у линии деревьев. Левый фланг нашей "альфы" оставался неприкрытым до самого момента, когда рота "чарли" протянулась туда своими линиями и заняла там позиции. Первоначально разрыв между ротами "альфа" и "чарли" прикрывался только огнём. Этот разрыв был критической точкой и открытым путём подхода. Когда рота "чарли" подверглась атаке, рота "альфа" была атакована в русле ручья. Атакующие спускались с массива".
Всё это время Билл Бек и Рассел Адамс со своими товарищами на другом пулемёте находились впереди, укрепляя дальний левый фланг роты "альфа", струи их пулемётного огня крошили наступающего неприятеля в пух и прах. Побывал Бек недолго и санитаром. Бек вспоминает: "Я заметил руку слева от меня, примерно в двадцати ярдах, поднявшуюся над травой с зажатой в ладони солдатской фляжкой. Правую руку. Как будто солдат пытался выжать из фляжки последние капли. Адамс прикрыл меня, и я подбежал к нему. Это был радист, каска свалилась, рация на земле. Высокий и тощий, с каштановыми волосами. Он попросил у меня воды и сказал, что ранен. Я распахнул его рубашку: на груди виднелась маленькая чёрная дырочка. Я успокаивал его, говоря, что с ним всё будет в порядке, что рана неопасная. Я осторожно перевернул его на бок, ожидая, что будет вырвана половина спины, но там была такая же маленькая чёрная дырочка.
Я наложил его индивидуальный пакет и пластиковый бандаж на оба отверстия, позвал санитара, взял его М-16 и попробовал выстрелить из неё в паливших по нам солдат ВНА. Винтовка оказалась расстреляна к чертям. Я снова позвал санитара и тащил его десять или пятнадцать ярдов, пока Док [Донал Дж.] Нейл не подхватил его. Затем я заметил офицера, — помню серебряную нашивку на его рубашке, — тот был в шоке, стонал, его ладонь разнесена в клочья, и бедро в таком же не лучшем виде. Он сидел лицом к ручью. Я понял, что его шлёпнуло из того же района, и чуть не наделал в штаны от мысли, что получу пулю в спину, пока буду над ним хлопотать".