Четыре года незримо стоял над моей душой Василий Климентьевич, заставляя меня все время быть начеку и не запускать материал. На выпускном экзамене по математике письменную работу я написал на "четыре", сделав к своей великой досаде, несколько грамматических ошибок. Устный экзамен сдал на "пять". Ставя эту оценку в экзаменационный лист, Совайленко буднично произнес себе под нос: "Ну вот, что и требовалось доказать".
Жаль, что мало сейчас таких одержимых педагогов, как Василий Климентьевич Совайленко и его коллеги по Новочеркасскому СВУ!
Полвека своей жизни отдал Василий Климентьевич делу обучения и воспитания детей и молодежи. Он и сейчас трудится в меру своих сил на ниве просвещения. Ныне Василий Климентьевич делится своим огромным, поистине бесценным опытом на страницах областной и центральной прессы. Его книги, учебники по математике для средней школы, прошедшие двойную экспериментальную проверку в школах Академии Педагогических Наук и в школах г. Новочеркасска, рекомендованы к изданию.
Благодаря его энергии и энтузиазму, многие годы суворовцы-новочеркассцы встречаются в юбилей своего училища, съезжаясь со всех концов страны. Поистине из железа сделан этот человек и нет ему износа!
Говорят, что сейчас в наших школах мужчины - "вымирающий вид" учителей и по этой причине их нужно занести в "Красную Книгу" ...
Должен сказать, что в нашем Новочеркасском СВУ было много педагогов, подобных Изюмскому, Совайленко, Павлову или Гамалеевой. Порой удивляюсь, как могло случиться, что в одном учебном заведении подобрался такой большой, поистине талантливый коллектив единомышленников. Целая плеяда великолепных педагогов, высокоэрудированных, увлеченных своим делом, талантов с искрой Божьей! И эти искры в нас, юных, воспламеняли, заставляя гореть ярким пламенем неутолимой жажды познания жизни ...
10. Историк училища Мохнаткин
Ребята всех выпусков с большой любовью и теплотой вспоминают преподавателя литературы Дмитрия Александровича Мохнаткина. Дмитрий Александрович долгие годы собирал материал по истории нашего училища. В 1968 году, чувствуя, что слабеют его силы и нет здоровья, он послал все материалы, объемом около 200 листов, своему ученику, выпускнику 1951 года, Борису Асееву с такими словами: "Дорогой Борис! Высылаю тебе краткий очерк по истории Новочеркасского СВУ ... Тебе, по-моему, эти очерки будут интересны. Сохрани их. Вот когда ты будешь генералом (а я в этом уверен), то ты с удовольствием и сам прочтешь, и другим покажешь ...".
Дмитрий Александрович не ошибся в своем ученике. Борис Евгеньевич Асеев действительно стал генералом, но генералом от науки, став доктором наук, профессором. А рукопись нашего учителя имеют многие суворовцы-новочеркассцы, читают ее своим сыновьям, внукам и друзьям.
В фотоальбоме полковника запаса Аксенова Игоря Владимировича (8-й выпуск 1955 года), кандидата технических наук, мастера спорта, хранится удивительное стихотворение, полное лиризма, щемящей грусти, написанное его учителем, Дмитрием Александровичем Мохнаткиным:
МОИМ ВЫПУСКНИКАМ, ДРУЗЬЯМ-СУВОРОВЦАМ
Вот и конец ... наш путь окончен с вами.
Экзамен сдан, мне поднесли цветы;
И расстаемся с вами мы друзьями,
Храня в душе огонь взаимной теплоты.
Пожмем же с вами руки на прощанье
Вы в жизнь идете вдаль с поднятой головой.
Мне доживать теперь, вам-новые дерзанья,
Пред вами вновь другие испытанья,
Пред вами славный путь, почетный и
большой.
Идите вдаль, идите бодро, смело
На вас с надеждою глядит страна:
Пред вами ширь, пред вами много дела.
Дерзайте! Вам от нас путевка вручена.
Потом, когда и вы состаритесь с годами,
То, может быть припомните и тех,
Кто вас учил, кто занимался с вами,
Кто радовался так за каждый ваш успех.
Друзья! Час близится разлуки,
Счастливого пути. Жму крепко ваши руки.
11. Ротный И. И. Пасечный
... Вместе с такими, как Совайленко, последнюю дурь из нас выбивал и наш ротный - подполковник Иван Иванович Пасечный, назначенный к нам в роту за два года до нашего выпуска. Это был настоящий службист, в хорошем смысле этого слова. Если хотите узнать его облик, откройте "Строевой Устав Советской Армии" любого издания. На многих картинках этого устава вы увидите стройных, подтянутых особ мужского пола. Они стоят, шагают, делают различные движения. Не ищите там ни бород, ни усов, ни улыбающихся физиономий. Носы там не какой-нибудь кавказской лепки или рязанского покроя, а строго уставные, прически - тоже. Вот вам и облик нашего ротного. И в то же время Иван Иванович не был солдафоном. Кому придет в голову считать Александра Васильевича Суворова солдафоном, а ведь его стихотворное поклонение уставу стало известным афоризмом:
О воин, службою живущий!
Читай устав на сон грядущий,
А утром, ото сна восстав,
Читай усиленно устав.
Иван Иванович не совал своего носа в педагогический процесс, ибо знал, какие педагогические асы учат уму разуму его беспокойных подчиненных. Он очень часто посещал наши учебные занятия, брал стул, садился в стороне, чтобы видеть всех и чтобы его было видно всем и слушал преподавателя. При изложении педагогами любого материала, на его лице не проявлялось никаких эмоций, лишь небольшие глазки стального цвета выражали глубокое почтение, как у истового христианина на проповеди. А когда педагог вел опрос, его глазки с интересом перебегали от спрашиваемого к педагогу и обратно.
Скрупулезно точный в соблюдении уставных норм и правил, Пасечный требовал этого и от своих подчиненных. И тут-то он не признавал никаких оговорок, никаких оправданий. К этому времени было отремонтировано небольшое здание, где жили и уже несли настоящую военную службу выпускники и предвыпускники училища. Там было все строго по уставу и жили мы согласно ему, неся суточные наряды. Там правили дух и буква уставных требований и наш ротный. Все было логично, закономерно. Мы уже были взрослыми и ясно сознавали, к чему нас готовят.
Утром на подъем почти всегда приходил ротный и ждал времени побудки. Точно в назначенное время Иван Иванович негромко отдавал дежурному по роте команду: "Делайте подъем!". Лишь по этой команде дежурный зычным голосом командовал: "Рота, подъем!". Вначале нам не очень нравился педантизм нашего ротного. В самый первый раз на подъеме дежурный по роте суворовец Судья Виктор соизволил без ведома Пасечного подать команду: "Подъем!"
"Отставить подъем! - услышали мы резкий голос нашего ротного. - Дежурный, здесь я - высший суд и высшая власть! В моем присутствии вы можете подавать команды в том случае, если я разрешу. Запомните это раз и навсегда!".
Конечно же, мы это запомнили. Ну и жучил же нас первое время Иван Иванович! Например, после команды "Подъем!" он зажигал спичку, и вся рота до окончания горения спички должна была стоять в строю одетой. Если был хоть один опоздавший в строй, следовала команда: "Рота, отбой!" И все повторялось сначала. Это вызывало у нас ропот и протесты, но Пасечный был неумолим. В то же время он не придерживался устава "яко слепой стены", очень ценил разумную инициативу и самостоятельность. При построении, на утреннюю физзарядку разрешал заниматься по индивидуальным программам своими видами упражнений, бега и других видов спорта. Разрешал вставать за час до подъема и заниматься спортом или догонять учебную программу отстающим в учебе. И вообще делал послабления, если видел серьезное отношение к учебе или спорту, питал слабость к отличным ученикам, спортсменам и работягам. Он редко когда снисходил до нравоучительных интонаций, считая, что взрослым людям они ни к чему. А провинившихся, если таковые имелись, подзывал к себе и, молча, показывал один или два пальца, в зависимости от тяжести проступка, и при этом спрашивал: "Вам ясно?".
При его кажущейся немногословности и педантичности речь Пасечного была грамотной, образной и не без юмора. Суровый на вид офицер, уставник, мог такое сказать стоявшей перед ним роте, что рота ляжет вповалку от смеха, а у него на лице ни один мускул не дрогнет. Единственный раз мы были свидетелями веселого хохота нашего сурового ротного, когда за минуту до подъема дневальный по роте суворовец Колесников Евгений скомандовал: "Рота, приготовиться к подъему!" И тогда Иван Иванович, не выдержав, расхохотался.