Уюта не было. Тепла — тоже. Не существовало ощущение того, что он вернулся домой. Все это походило на поездку в Азкабан. И то, живности там было больше.
Он прошел через большой коридор, где висело множество портретов его родственников. Все они здоровались с ним и сочувственно кивали головами.
Драко зашел в одну из самых больших комнат Мэнора. Казалось, что здесь уместится целая гвардия людей, так еще и место останется.
Посреди стоял длинный стол, занимающий почти все пространство зала. В стороне был камин, который всегда был выключен. Не потому, что они экономили, а просто здесь никто не находился дольше одной минуты. Комната пустовала, став ненужной.
Он свернул на лестницу, сделанную из белого мрамора. Стук каблуков отдавался по всему дому, и, он мог поклясться, если мать сидела в своей комнате, она обязательно услышала бы его.
Повернул налево, отворил первую дверь.
Яркий свет ударил в глаза, и Драко на пару секунд зажмурил их, прикрыв рукой.
— Сыночек, — мягкий голос изнутри.
У матери была довольно красивая комната. Высокий шкаф, отделанный деревом, стоял около комода. Белая кровать находилась возле большого окна, которое растягивалось от пола до потолка. Хрустальная люстра раскачивалась наверху. Она была настолько огромной, что доставала до середины шкафа. Несколько статуй стояли в разных углах, важно сжимая волшебные палочки. В детстве ему рассказывали, что они защищают дом.
— Мама, — улыбка коснулась его лица.
Наверное, только ей он дарил настоящую, свою улыбку, а не наигранную гримасу, которая прилипла к нему еще с первого курса.
Женщина протянула худые руки к сыну, поднимаясь с мягких простыней кровати. Он быстро подошел, прижимая уже тощее тело к себе.
Мамочка.
Бедная мамочка.
Она дотронулась до его волос, погладила по голове. Нежно поцеловала в щеку и расцвела на глазах.
— Сядем? — она кивнула на большие подушки, и он коротко кивнул.
Да, было видно, что болезнь настигла ее. Большие синяки образовались под глазами, которые стали раза в два меньше из-за отеков на ее лице. Ключицы выпирали, а плечи торчали, чего не было так заметно раньше. Теперь жидкие волосы были заплетены в маленькую косичку.
— Как ты? — женщина заботливо оглядывала лицо сына.
Только улыбка осталась прежней. Правда более вымученная.
— Все хорошо. А ты что?
— Я ничего. Лечусь, — она горько выдохнула.
Погладила сына по плечу тонкими пальцами.
На ней было легкое платье синего цвета, которое наглядно подчеркивало ее худобу. Локти торчали из-под ткани, ребра виднелись даже под вышитыми цветами, а маленькая талия была настолько крошечной, что, казалось, можно было бы обхватить ее одной мужской рукой.
— Это хорошо, — Драко оторвался от платья, переводя взгляд на уставшие глаза. Хоть в них и была радость от прихода сына, нельзя было не увидеть, как женщина мучилась.
Неужели яд настолько быстро действовал? Кажется, что он приехал в Хогвартс всего неделю назад и видел мать недавно. Тогда она была прежней: с розоватыми щечками на лице, густыми волосами, нормальными руками и ногами. А сейчас…
Боже, насколько она исхудала всего за пару дней. А что будет через месяц?
— Мам…
— Да?
— Ты нормально кушаешь? — он взял ее за худую руку, чувствуя, насколько выпирают маленькие косточки.
— Конечно. Ты что, я же слежу за своей фигурой, — улыбнулась та.
Драко изобразил подобие человека, которому смешно. Однако единственный смех, которой он мог бы сделать, так это истерический.
Нормально ест? Создавалось впечатление, что еду она не видела уже вторую неделю, а воду пила изредка, в особые дни.
Он опустил взгляд на прикроватную тумбочку, где находился стакан с жидкостью странного цвета. Рядом аккуратно лежали таблетки разных цветов, размеров. Их было с два десятка, если не больше.
Он, приоткрыв рот, изумленно посмотрел на мать. Она смущенно покачнулась в сторону, закрыв собой столик.
Сколько же всего ей приходится пить за один день? Двадцать, тридцать? Сколько дряни она глотала за сутки?
— Ты не думай, этого мне хватит надолго, — она попыталась вернуть внимание сына на себя. — Слышишь?
— Слышу, — он обречено посмотрел в ее глаза. — А где отец?
Она откашлялась и опустила голову, убрав руку от сына. Заправила выбившуюся прядь за ухо, облизнула пересохшие губы.
— Он в другой стране сейчас.
— Что?
— Он уехал по делам, так нужно.
Молчание.
Тишина, пробираясь сквозь старинные стены, залезала в комнату. Проникла в помещение вместе с холодом, который залетал из открытого окна.
— Зачем? — он строго посмотрела в лицо матери, которое после этого стало еще более болезненным. Грусть промелькнула в ее глазах.
— Он ищет лекарство.
— Но… разве тебя можно оставлять?
Женщина прикрыла глаза, тяжело вздохнув. Маленькие слезы покатились с ресниц, капая на ее маленькие ладони.
— Мама… ты что? — Драко подсел ближе, обнимая ее за плечо.
Она плакала крайне редко. Только в тех ситуациях, когда казалось, что рушится весь мир. И он с детства не мог выдержать, когда слезы застывали в ее глазах. Потому что это было так…
Было так больно и страшно. Потому что если даже мама, которая всегда была сдержанной и безэмоциональной, проявляла свои чувства таким образом, значит, что-то плохое случилось.
И сейчас. Ее плечи содрогались, и она тихо плакала, закрыв лицо руками.
— Тише… мам, ты что?
— Нет, ничего. Просто мне нужно отдохнуть. Я очень устала за сегодня.
Он внимательно посмотрел на мать. Ее лицо стало болезненным, а взгляд каким-то мутным. Она тяжело глотала и дышала, пытаясь так же добро и беззаботно смотреть на сына.
— Мне позвать Люси? Тебе плохо?
Женщина отрицательно покачала головой. Она достала палочку из-под подушки и взмахнула ею.
— Сейчас они придут. Просто надо выпить таблетку, — она выдавила улыбку.
Драко ошарашено наблюдал за тем, как маме становится все хуже. Как прибегают несколько служанок с полотенцами в руках и кучей таблеток. Как они укладывают ее на кровать, а затем мать падает в обморок, сказав ему на прощание, словно в безумии:
— Они используют тебя, они сломают тебя. Не доверяй им…
***
Он не спеша двигался за Снеггом, который так же размерено шел впереди, при этом постоянно подгоняя парня.
А ему было пофиг. Он вообще плевал с высокой башни на профессора и эту тупую Амбридж, которая зачем-то позвала его прийти к нему в кабинет этим вечером.
— Это очень важно, мистер Малфой, очень важно, — пропищала она, встретив его в коридоре.
Важно – это чтобы мама очнулась. А твои собрания его не волновали.
Он сказал служанкам, чтобы, как только мама пришла в себя, они тут же ему об этом сообщили. И, пока что, ни одного письма он не получал.
И часто такое случалось с ней, когда отца нет дома?
Мерлин, его даже в Англии нет. А что, если ситуация выйдет из-под контроля, а отец где-то там, в Швейцарии, к примеру? То что?
Что будет тогда?
Или, как обычно, все пустят на самотек, а там — посмотрим?
С одной стороны, он понимал отца — он рьяно искал лекарство для жены, но почему нельзя было послать кого-то другого? У него что, мало подчиненных?
Оставлять мать одну в том мрачном доме, где можно заболеть кучей болезней, являясь здоровым, от депрессии, то что говорить о женщине, у которой в организме столь сильный яд?
Снегг отворил дверь, для приличия пару раз постучав. В ответ послышался писк Амбридж, и они прошли внутрь.
Слава Мерлину, что его не стошнило.
Все было в розовых тонах, которые разъедали глаза. Игрушечная мебель, висящие на стенах колдографии с противными пушистыми котами. Даже книги, стоящие на полках, были разноцветными.
Гадость.
Амбридж сидела на высоком стуле, положив жирные руки-колбаски на стол. На нем стояла нежно-розовая чашечка, из которой она пила чай. Женщина при виде профессора с учеником добродушно улыбнулась, склонив голову. Несколько кудрей подлетело вверх.