Чертово-никогда-не-исчезающая-боль.
— Не лезь туда, куда тебя не просят.
— Ответь.
— Драко, просто помоги мне разложить все эти чертовы бумаги!
Крикнула, громко, так пронзительно, что услышали все в округе. Не спасет, напрасно надрывает связки, ничего не поможет выстоять под взглядом аристократа.
Омерзительно — так он на нее смотрел. Знаете, так смотрят некоторые люди, когда после ссоры хотят надавить на больное место. С высока, холодно, просто до чертиков холодно и насмешливо, как бы говоря: “Тебе плохо, да? Ты просто слабак, ты — ничто, я ненавижу тебя”.
Гортанный звук вырывается из горла, он резко подходит к Гермионе, хватая ее за тонкие плечи.
Встряхивает. Сильно, почти до боли.
А она стоит, просто обмякла в его руках, не знает, что делать, что сказать.
— Еще раз я увижу, что ты лезешь к нему… — шипение, привкус горечи на языке, и побелевшие от напряжения пальцы.
Он не может видеть ее с Уизли.
Только его собственность.
Ничья больше.
— То что? Убьешь меня, да? Так сделай то, что должен был. Сколько мне осталось? Неделя, две? — теперь смеется она, еле сдерживая горячие слезы, застывшие на густых ресницах. — Давай, Драко, рано или поздно ты бы сделал это, ведь так? Ты же не любишь меня, я знаю это. Ведь так?
Тишина.
— Я спрашиваю, ведь так?
Снова ничего, лишь его глаза стали на пару тонов темнее.
Пару тонов — куда еще? Они уже гуще самой ночи, самой души Дьявола.
— Да пошел ты!
Целует ее, чувствуя, как девушка сопротивляется.
Жестокий, нежеланный поцелуй. Малфой делает это, лишь для того, чтобы причинить гриффиндорке боль. Снова пользуется ее чувствами, снова хочет раздавить.
Слезы, ревность, страх, кровь — вот таким он был на вкус.
Ничего больше.
Отталкивает, из-за всех сил, чувствуя, как из горла вырывается всхлип.
— Пошел вон.
Не слушал, он ее не слушал. Сощурил глаза, прожигая насквозь.
Сама пошла вон.
Дура.
— Что случилось, Грейнджер? Раньше тебя наши поцелуи только радовали.
— А что, если я больше не хочу тебя, Малфой. Ты об этом подумал?
Лицо Драко дрогнуло, жилка на шее запульсировала.
Не хочет?
Не смеши. Если кто-то кого-то не хочет, так это он ее.
Пф-ф. Не хочет, блин.
— Врешь.
Режет. Это слово, будто нож в спину.
Врет?
Да, она врет.
— Ты так уверен?
Злость закипала в слизеринце с каждой секундой.
Заткнись, ей-Богу.
Просто.Закрой.Свой.Поганый.Рот.
— Я не могу так. Ты абсолютно невыносим! Я не понимаю тебя, Малфой! Я не могу понять, кто я для тебя, не могу засыпать с тобой в одной кровати, зная, что, если ты захочешь, то завтра же прикончить меня.
Она замолчала, пытаясь разглядеть в его глазах хоть что-то. Презрение, ярость, любовь, ненависть.
Но нет, ничего. Кроме осколок льда, прямо торчащих из-под длинных ресниц.
— Ты говоришь, что я для тебя пустое место, но при этом ставишь какие-то ультиматумы.
Она не понимала, как так можно — говорить, что человек тебе безразличен, а затем целовать его. Обнимать его ночью, как-то успокаивать.
Неужели все это — игра?
Но зачем? Зачем это ему?
— Рон — мой друг, ты можешь это понять? А ты, ты когда-нибудь задумывался над тем, что я чувствую?
И молчание. Да и не требовалась ответа. Все итак было ясно.
— Нет, конечно же, нет. Ты хоть знаешь, через что мне пришлось пройти? Когда все это случилось с моим отцом, где был ты, Драко? Где был ты? Ты же не знаешь, какого это, когда тебя на кусочки разрывает, вот здесь… — она указала на сердце.
— Ты думаешь я не знаю?! У меня тоже есть семья, Гермиона! Ты думаешь, что я нихрена не чувствую, да? Ты думаешь, что мне, блядь, так легко все сходит с рук? Тогда ты просто полная дура, Грейнджер, если не понимаешь, что…
Он пылал, горел. И, в тоже время, весь застывал, как глыба чертового льда.
Ненавидит ее. Просто ненавидит.
Дурадурадура!
Она просто тупая дура!
— Что ты весь выдался в папочку? Что ты такой же мерзкий, эгоистичный трус? Никогда не понимала, как у такой женщины, как твоя мать, вырос такой ублюдок, как…
Размахнулся, ударив ее по лицу.
Не рассчитал силы, словно специально.
Рука отскочила от покрасневшей щеки. Все тело дрожало, в глазах полыхали молнии.
И так больно. Так непривычно больно. Даже не из-за удара, а из-за…
Господи, он поднял на нее руку. Он сделал это.
Ударил ее.
Она рыдала, безудержно рыдала, прикрыв ладонью поврежденную кожу. Слезы не останавливались, они падали на пол, смешиваясь с пылью.
Никогда ей не было так обидно. Никогда.
Хотелось сказать многое, но рыдания раздирали грудь, и девушка не могла заставить себя посмотреть на Драко.
Она его ненавидела. Снова.
— Никогда не открывай пасть в адрес моего отца, уяснила, грязнокровка? Я значительно хуже, чем тебе кажусь.
Его слова ударились в ее грудь, словно железным молотом.
Ударил ее… Он ударил ее!..
— Если ты построила сахарный домик в своих грезах, то ни на что не надейся. Я не Поттер и не Уизли, ясно? Пошла нахуй!
Ей все равно. Мерлин, ей было все равно на эти слова.
Главное — его пальцы будто продолжали бить ее лицо. Снова и снова. Как в страшном кошмаре.
Может, это сон? Может, он не явь?
— Предъявлять претензии будешь к кому-то другому! — рыкнул он.
Развернулся, уходя прочь.
Возможно, так лучше для него, для них обоих. Он должен был оттолкнуть ее еще очень давно.
Сейчас Гермиона не простит, он знал.
Но у них нет будущего, его никогда и не было. И, если она думала иначе, то ему очень жаль.
Малфой не для нее, и Грейнджер никогда не поймет его поступков. Все равно она умрет, и этого не изменить.
Она умрет…
И от этого почему-то захотелось зарыдать.
***
Большая дверь отворяется, и сквозь нее просачивается громкая музыка. Быстрая и стремительная, куда-то спешившая. Она сливается с громким чистым смехом девушек и веселыми разговорами парней, чьи взгляды бегали по красивым фигурам сокурсниц.
Драко переступил порог, посмотрев перед собой, прям на застывшего Теодора. Окинув его презрительным взглядом, слизеринец взял с ближнего стола бокал с коньяком и продвинулся вбок, позволяя Блейзу зайти следом.
Парень выглядел неважно. Очевидно, разочарование настигло его с такой силой, что Нотт уже был не в силах справиться с ним, и на его лице красовались ненавистные линии. В суженных глазках, бегающих по одежде Драко, по сжатой челюсти, и бьющейся веной на шее.
Забини, прохладно улыбнувшись, прошел мимо друга, направляясь к имениннику. В руках у него находилась небольшая подарочная коробка, которая уже протягивалась парню. Кивнув, Теодор принял ее, отложив на кресло, где уже возвышались презенты.
Нотт, бросив скользкий взгляд по лицу Драко, нахмуренно посмотрел на Забини. Дернув его за плечо, он отвел знакомого в сторону, шепча что-то на ухо.
— Привет, — раздался стальной голос рядом.
Парень, до этого подозрительно наблюдавший за парочкой, ругнулся про себя и отвел внимание от спины друга.
По правую сторону, улыбаясь во весь рот, стояла Мария. Выглядела она, прямо сказать, непередаваемо: длинные светлые волосы, закрученные в локоны, спадали на оголенные худые плечи, прикрывая руки. Короткое платье, из-под которого едва не виднелись трусики, прекрасно подходило под спортивную фигуру девушки, открывая вид на длинные ноги. Финч, и без того высокая, стояла на каблуках, что делали ее одного роста с парнем.
— Смотри мне в глаза, — мягко произнесла она, подойдя ближе.
Драко, сглотнув, отвел взгляд от талии, наконец посмотрев на лицо. И даже оно было без изъянов: красивые широкие глаза, смотрящие из-за объемных ресниц, маленький ровный носик, большие скулы и красивая завораживающая улыбка.
Малфой удивился, как шикарно может выглядеть девушка в шестнадцать лет. Настолько шикарно, что и слов не находилось.
“С такой дамочкой не грех и на люди показаться, — подумал он, всего на мгновение глянув на открытую грудь”.