И не надоело притворяться королем школы?
— Хм, — едко хмыкнула Мария, закинув ногу на ногу. Она беспристрастно бросила на Гермиону секундный взгляд, будто это ничего не значило, и добавила: — Если для тебя это “ничего не было”, то… — она просто пожала плечами и потянулась к напитку.
И, он мог поклясться, что она сказала это слишком громко, потому… потому что зачем-то посмотрела на Гермиону, зачем-то повысила тон на последней фразе.
Будто эти слова предназначались ей, а не пылающему Теодору.
Драко перевел взгляд на девушку и чуть ли не облегченно выдохнул — она сидела лицом к нему, говоря о чем-то с Уизли. Первый раз он был рад, что она ведет беседу с рыжим.
— То я даже не знаю, что сказать.
В этот раз, Гермиона расслышала. И, оторвав взор от друга, подняла голову на Драко, держа в руках небольших размеров пиво.
И — фак — он готов был убить всех.
И — фак — почему этот Уизли на него смотрит?
И — фак — пусть этот Поттер отвернется.
— А вы чего уставились? — как гром среди ясного неба прозвучал его голос.
И Гермиона, поморгав ресницами, уставилась на Джинни.
Ох. Он только заметил, что тут есть еще одна из многодетной семьи бомжей.
Блейз издал смешок, который отправил в кулак, подставленный к лицу.
Смеешься? Да, есть, над чем.
Нахрен.
Схватив свою куртку, он вылетает на улицу, попутно надевая ее.
Нахрен.
***
Ветер по-зимнему обдувал его лицо. И была вероятность подсушить всю кожу, превращая ее в корочку.
Да ладно, зато вид хороший. Правда из-за разбушевавшейся погоды почти ничего не было видно, кроме бесконечных снежинок и мелкой дорожки внизу.
И было хорошо — стоять самому и думать о своем.
Самому. Без окружения шайки, поддельных друзей. Ты чувствуешь себя свободным, как птица в небесах. Будто весь мир принадлежит тебе, и ничто не может сломать тебе крылья.
Он уже поостыл, но игра Марии, которую она затеяла, бесила его.
Что он мог ответить на эти вопросы? Что? Не врать же. А молчание — явный признак того, что что-то да было. Только как этим идиотам докажешь, что виновата она, потому что ручки “случайно” подлили зелье.
Доказывать? Раньше ему не приходилось ничего доказывать. Единственным его доказательством была фамилия — Малфой. И все вопросы решались сами собой, словно их и не было.
Как просто.
Только что-то в этом году система перестала действовать. И он впервые почувствовал себя не защищенным под именем, под его статусом.
— Чисто из принципа, — кричал кто-то сквозь снегопад, — не буду больше читать это.
— Чисто из принципа, — ответил ему недовольный голос, — ты не читаешь никакие уроки.
И возмущенное цоканье языком.
И — только не это — сюда шла эта супер троица во главе с мальчиком, у которого на лбу зиял шрам.
Да-да, привет, компашка грязнокровки, “избранного” и нищего. Приятно будет провести с вами время.
Нет, Драко сейчас стошнит только от одного сознания того, что ему придется стоять с ними тут хотя бы одну минуту.
Он и они.
— Что ты тут делаешь? — подал голос Уизли, выходя вперед.
Маленькие глазки из-под длинных светлых ресниц косились на него.
Он медленно перевел взор на Гермиону, которая стояла поодаль, говоря о чем-то со своим вторым дружком. Видимо, еще не заметила, какая компания собирается.
У Драко настроение, как на заказ. Очень кстати.
— Это я у тебя хочу узнать, — его голос был более ледяным, чем висящие на крыше сосульки.
Грейнджер, услышавшая другой голос, резко обернулась. И явно изумилась. Она быстро подбежала к рыжему, предусмотрительно бросив предостерегающий взгляд на обоих.
— Что это вы тут делаете?
— Тебе-то что, Грейнджер? — презрение, ну конечно же.
И она действительно раздражала его сейчас. Пришла сюда, на Астрономическую башню, с этими оборванцами. И они еще начинают коней мочить.
Валили бы по-хорошему.
— Не груби ей, Малфой.
Опачки. Вот и святой Гарри нарисовался, выступая из-за худой спины.
— Гнию под твоими угрозами, Поттер.
Устрашающий ты наш.
Наш. Фу. Звучит мерзко.
— Ты договоришься когда-нибудь, — Уизли подошел на пару шагов вперед, выставляя руку над головой, чтобы снежинки не попадали в глаза.
— И? Что ты сделаешь? — смешок.
И испуганный взгляд Грейнджер. Подергивание мальчиков за локти. И ноль реакции.
Что, домашние песики не слушаются?
Сожалею.
Давно не подкармливала?
— Например, дам тебе по грязной морде.
И даже неприятно смотреть на это идеальное лицо Уизли, который может бросать такие слова.
Ты же у нас принцесска, ты же у нас красотка.
— Да? — из его рта вылетает очередной полу-смех. — Дашь по морде?
— Рон, — подает голос Гермиона, перепуганно переводя взор с одного на другого.
— Заткнись, Грейнджер, — бросает Малфой, остановивши взгляд на ее лице всего на секунду. — Я здесь с твоим нищебродом разговариваю.
Брови взлетают вверх, но в другое мгновение она чуть ли не кричит, бросаясь вперед. И все, что слышит он:
— Да!
И этот мерзкий налетает на него всем своим весом.
Первый удар — в лицо, где-то в районе глаза. Оставляя там синяк. И, попытавшись, понимает, что не может распахнуть веко. Одно, правое. А второе со злостью смотрело в веснушчатую морду этого придурка.
У Драко гудит в ушах, и все мутнеет на пару секунд.
Уизли хватается за его горло, сдавливая двумя руками. И совсем нечем дышать. Будет воздуха больше нет.
Он хотел задушить этот мерзкого Малфоя. Хотел причинить вред ему, чтобы он никогда… никогда больше не подходил к Гермионе, чтобы он никогда ничего не говорил ей.
И Драко расплескивает кровь на лицо парня, пытаясь вырваться из хвата.
Он с силой цепляется в его волосы, выдрав парочку с корнями. И мгновенно отпечаток появляется на щеке.
Голова будто раскалывается и падает. Будто ее рвут.
Это уже второй раз за сутки. Вначале заклинание, теперь — ненормальный Уизли.
Затем снова кулак врезается, но уже в бровь.
И Рон чувствует прилив адреналина. Он выместит все: злость, ненависть, презрение, проблемы. Малфой стал всего лишь мишенью, но такой, что мало не покажется.
И Драко не удерживается, чтобы не застонать от боли на всю башню.
Потому что, сука, кровь заливает все веко, и перед глазами все плывет. Этот рыжий клонится в сторону, и какие-то белые точки перед ресницами.
— Ну? — орет Уизли. — Хотел? Получил!
И ему вторит чей-то до боли перепуганный голос. Но ничто не может остановить его.
Жидкость попадет в нос, который еще не был сломан, заливалась в дыхательные пути.
Остановись, Уизли. Остановись сейчас же.
Он не может попросить, не может и слова сказать. Потому что из шевелившихся губ вылетают красные капли.
Кашляет, плюется собственной же кровью.
Он не понимает, как хватает Рона руками, пытаясь столкнуть. Он почти не различает его, но отчетливо чувствует.
Пожалуйста, пусть удача будет на его стороне.
Его голова трещит по швам от усердия, а лицо пылает, но он не расцепляет хват.
Но ничего не выходит — слегка наклоняет его влево. Но сразу же получает кулаком в живот, и рыжий куда-то пропадает.
Боль.
Мерлин, она была нереальной. Она летела от сидящего на нем парня, от его тяжелых рук. И скрипом отлетала к девушке, которая…
Он не знал, что она делала. Он только чувствовал.
И лучше бы отключился.
Рон лупил его с такой яростью, что хотелось умереть сейчас же. Он вымещал невероятную злость, ненависть. Будто Драко сделал ему что-то такое, невозможное.
Он мутузил его по лицу, рукам и туловищу. И не было ни одного живого места, не пораненного им.
Он не мог даже рукой пошевелить. Он не мог шелохнуться, черт побери. И от этого стало так страшно, так беспомощно.
Он уже не видел ничего, кроме снега. Скрутившись от мучений. Плюясь красной краской на снежинки, окрашивая все.