Настоящий Драко.
Слезы катились по лицу, попадая в рот соленой жидкостью. Поцелуй был мокрым, но они были не в состоянии оторваться друг от друга.
Черт…
Его запах, его губы, его руки.
Как она жила без всего этого?
— Я так люблю тебя, Драко… — она посмотрела на него.
И это было так странно — видеть его лицо вновь. Не во сне, не рисуя образ глазами, а стоять и чувствовать его.
Так близко, что она вновь могла рассмотреть каждую родинку на его лице. Каждый изъян, каждую ресничку.
Он поцеловал ее в лоб, исчезая вместе с ней из этой комнаты. Долго и тепло.
И она не могла поверить, что снова чувствует его губы.
— Я боялась, что ты не вернешься, — ее руки зарылись в русые волосы, которые больше не были платиновыми.
Как писал ей Драко в письмах, они с матерью меняли цвет волос на разные оттенки, чтобы их было труднее найти. Так же они корректировали некоторые части лица, но сейчас он был таким, каким ушел.
Тем же Драко.
Ее Драко.
— Я больше никуда не уеду. — Она прислонилась горячим лбом к его подбородку.
Он безумно по ней скучал. Так, что разрывало сердце по ночам, и сносило голову по утрам. Так, что ехала крыша, и от бессилия хотелось орать.
Не было дня, чтобы он не возвращался к ней в своих мыслях. И хотелось наплевать на безопасность и приехать в чертову Англию. Наплевать на правила и писать ей гораздо чаще, чем раз в месяц.
Боже…
Как же ее не хватало.
Прежнюю ею: маленькую девочку со спутанными волосами. И она была такой сейчас, прижимаясь к нему мокрой от слез щекой. Обвивая спину худыми руками, которые стали совсем, как палочки.
Мерлин, Грейнджер.
Он так любил тебя.
— Пожалуйста, скажи мне, — ее голос дрожал, — скажи, что больше не бросишь меня.
И ответ:
— Никогда.
Его глаза жадно бегут по ее фигуре. И крышесносящие желание вновь узнать ее тело, вновь дотронуться до него.
— Просто иди ко мне.
Его руки опускаются к краю пижамы, медленно снимая ее через голову.
2005
Теплый ветер нежно обдувал лицо, которое она подставляла под него, вытягивая шею. Красивые вечерние облака плыли по небу, освещаемые закатом солнце. На них падали красные лучи, и они становились нежно-розовыми, желто-красными. Они медленно летели, величественно возвышаясь над Эйфелевой башней, которая могущественно стояла над городом.
Фрукты лежали на тарелках, которые были расставлены на фиолетовом одеяле. Два бокала стояли около ее ног, в которых колыхалась красная жидкость. Вкусная, сладкая.
Она лежала на мягкой подстилке, кидая в рот виноградинки. Раскусывая их, сочный сок попадал в горло, и девушка улыбалась от приятного вкуса.
Она не знала, что из четырех вещей было прекраснее: облака, что закрывали все небо, показывая свою мощь, это одеяло, усыпанное вкусностями на крыше высотного дома, Эйфелева башня, что уже светилась в вечерних сумерках, или же он, стоящий на краю крыши.
Она думала об этому вот уже десятую минуту и каждый раз склонялась к тому, что нет ничего прекраснее на свете, чем Драко. И улыбалась, краснея при мысли, что это самое “прекрасное” досталось именно ей, а не кому-либо другому.
Хотя, это “прекрасное” доставляло уж очень много хлопот. Например, вчера они зашли в кафе для магглов, самое обычное. Оно стояло возле дороги, маленькие столики с цветами чуть ли не свисали с бордюров. Но ей почему-то приспичило пойти именно туда, словно в нем было что-то необычное.
Конечно же, это было самое простое кафе в Париже, где люди быстро обедали и бежали дальше по своим делам. Так вот Драко, вместо того, чтобы наслаждаться обычной жизнью, закатил скандал, почему его так плохо обслуживают, почему суп холодный и все в подобном духе. Причем просьбы Гермионы успокоиться на него никак не действовали.
Она злилась и извинялась перед официантами или людьми, которые страдали в таких ситуациях. Но потом, каждый раз, когда Драко выдавал шуточки по этому поводу, она, уже психуя на себя, смеялась сквозь зубы.
– М-м-м, — говорил он, снисходительно глядя на нее, идущую рядом, — не сдерживай себя, Грейнджер.
Она подперла голову рукой, взяв в пальцы клубничку. Макнула в растаявший шоколад и откусила половину.
— Вау… как вкусно, Драко, — она даже прикрыла глаза от удовольствия. — Невероятно. Почему ты раньше никогда не делал это?
Однако до него эти слова не долетели, потому что стоял он в метрах пяти от нее.
Конечно же, ровная, как струна, спина, руки в карманах, высоко поднятый подбородок и отстраненное лицо. Он холодно смотрел перед собой, находясь в трех сантиметрах от края крыши. Когда он смотрел вниз, то видел, насколько высоко они находились.
И это давало ему свежий глоток воздуха.
Вздохни. Подумай еще раз.
И он думал. Хотя итак знал ответ на свой немой вопрос: “Это действительно то, чего ты хочешь?”.
И ответ всегда был решительным: “Да. Хочу”.
— Попробуй, — раздалось у него под ухом.
Девушка улыбнулась ему нежной улыбкой и, чмокнув в щеку, протянула клубнику, щедро вымазанную в шоколаде.
— Райское наслаждение, — она захихикала, когда он засунул в рот всю ягоду сразу.
— И прафда, вкуфно, — прожевывая, отозвался он.
Его взгляд, до этого будучи холодным, смягчился, когда глаза остановились на белом лице Гермионы. Он нежно осмотрел ее выровненные волосы, красиво лежащие на худых плечах, маленькую грудь, выступающую из-под черного платья, тонкую талию и стройные ноги, что были оголены.
Это платье он так же купил ей. Кажется, это был подарок на День рождения. Или просто так.
Потому что он попросту мог забыть про какой-то важный день, замотавшись на работе.
Но она не обижалась, с улыбкой глядя на то, как расширяются его глаза при вопросах друзей, что он подарил своей девушке в этот праздник. И, знаете, почему?
Да потому что ему не нужно было ждать целый год одного дня, чтобы купить что-либо ей. Сделать подарок или сюрприз.
Конечно, даря ей цветы или приводя ее в дорогой ресторан, он делал это с холодным выражением лица, не отвечая на ее радостные крики никак. Но она видела в его глазах радость от того, что она счастлива.
Просто он не хотел показывать свои эмоции. И она научилась справляться и с этим.
Ведь так просто — загляни в его серые кристаллики и прочитай все, потому что она знала о нем уже буквально все. И это безумно нравилось ей.
— Спасибо за эту прекрасную поездку, — она нежно посмотрела на парня, который вновь глядел вдаль.
Эйфелева башня манила своей высотой, своими яркими огнями, которые притягивали взгляды. Однако его мысли были намного ближе, чем находилось это достояние.
Его мысли были здесь, стоя по правую руку от него. В этом коротком черном платье, которое облегало ее фигуру. В красных туфлях на небольшом каблучке, что подходили под того же цвета сумочку, которая лежала на одеяле.
— Тебе правда понравилось? — он перевел взгляд на нее.
Девушка, замотав головой, благодарно смотрела в его глаза.
Что могло быть прекраснее, чем поездка в Париж? В город любви, в город красоты, в город истории?
Да она мечтать о таком даже не могла — лежать на мягком одеяле вместе с человеком, которого она любила, и смотреть на Эйфелеву башню.
Ее рука дотронулась до его ладони. Его пальцы крепко сжали ее маленькую ручку.
И ничего не нужно было больше.
Только он и она.
Париж, город крыш.
Они стояли так около часа, ощущая лишь нежное касание ветра, держась за руки.
Когда вечер пришел, и небо затянули дождливые тучи, его пальцы крепко сжались в кармане на маленьком футляре.
Темнота сгущалась над Парижем, и он понял, что пришло самое время.
И в последний раз — “Готов?”.
И четкое — “Да”.
Он тяжело вздохнул, отпуская руку Гермионы. Печально посмотрел на нее, сузив брови на переносице.
Давай. Ты же сто раз это репетировал.
Давай. Ты же задумал это еще год назад.
Давай.
Достает палочку из внешнего кармана черного пиджака, взмахнув ею. Радио, стоящее на одеяле, запело медленную красивую музыку.