В глубине души гриффиндорка не хотела, чтобы он исчез из ее жизни. Она ненавидела мысль о том, что ей придется отпустить его. Гермиона не хотела этого, хоть и пыталась внушить все это в свою голову. Но мысли о том, что ей будет хорошо без него, не оставались надолго в ее сознании.
Она так привыкла думать о Малфое, что это стало обыденностью. Но к чему это приведет? К тому, что ее возненавидят друзья, к тому, что люди отвернутся и от нее самой? Что учеба пойдет крахом, а карьера, которая чуть ли не снилась ей, так и останется хорошим сном?
Грейнджер устала от секретов, устала от лжи. Между ними ничего не может быть. Они совершенно разные, другие. Из разных миров, которые никогда не смогут пересечься в реальной жизни. И как бы ей не хотелось изменить что-то - это неизбежно.
Аристократ и грязнокровка.
Даже звучит нелепо.
Но было слишком поздно что-то менять. Очень многое произошло за последние три месяца, чтобы так легко забыть Драко. Как же было невыносимо больно от того, что Гермиона для него ничего не значит. Что в мыслях слизеринца, она всего-навсего ничто, временное увлечение. Увлечение, которого он страшился, опасался, которым пренебрегал.
Он всегда так поступал. Заставлял человека делать то, что Малфой хочет, чувствовать то, что нужно Драко. Это веселило, расслабляло, а затем надоедало ему. Игра закончилась - игрушка выкинута. Вот и пришёл конец и этой истории.
Назойливый и громкий стук вывел Гермиону из раздумий. Оглянувшись по сторонам, она заметила чье-то очертание за запотевшим окном. Подойдя ближе, она разглядела в этом силуэте сову.
Птица продолжала барабанить клювом по стеклу. Гермиона повернула деревянную ручку, которая едва не отвалилась, держась на последнем гвоздике.
Верхняя часть туловища Сипухи была окрашена в теплый желтовато-коричневый цвет, кое-где проявлялись белые и черные пятнышки. Головка и хвост были светлыми. Лапы совы с длинными загнутыми когтями зацепились за деревянный подоконник. Черные глазки выжидающе смотрели на Гермиону.
Гриффиндорка потянулась за письмом, на что животное издало шипящий звук, повернув голову. На бумаге красовалась новая марка, аккуратно прикрепленная. Такие обычно оставляла мама. Быстро распечатав конверт, Гермиона пробежала глазами по строчкам:
“Привет, доченька!
Мы с папой так скучаем по тебе! Как дела в школе? Мы не получали от тебя весточек уже месяц. Я так волнуюсь за тебя. Обычно ты не забываешь о таких вещах, как сообщать нам, что с тобой происходит.
Скоро Рождество, и мы с папой совершенно не знаем, что тебе подарить. Я слышала, что в Лондоне открывается библиотека и туда будет завезена самая большая коллекция исторических книг в Британии! Подумай, чего бы тебе хотелось, хорошо?
И, насчет каникул, - тетя Мэри пригласила нас в Шотландию на недельку. Бабушка по тебе соскучилась, вы ведь не виделись больше года. Мы поедем к ней раньше, и тебе придется добраться до нас самой. Но это же не проблема? Мы пришлем тебе билеты на поезд, не волнуйся. Именно из-за этого мы подарим тебе подарок раньше, чтобы не высылать его из другой страны - очень дорого.
Мы очень гордимся тобой, Гермиона, и ждем ответа. Я так хочу тебя увидеть, дорогая.
С любовью, мама”
Гриффиндорка улыбнулась, бережно сложив письмо. Она так скучала по семье. По маминым объятиям, по улыбке отца. Они для нее - весь мир. Девушка иногда так скучала по магловской жизни, по теплым семейным вечерам. Нет, она любила Хогвартс, но все же ей не хватало общения с родителями. Те дни, когда они садились около окна с чашечками зеленого чая и делились новостями о прошедшей неделе. Мама с папой рассказывали про смешные истории, произошедшие с пациентами, а Гермиона хвасталась достижениями в школе. Иногда она даже рассказывала о новой “любви” в первом или втором классе.
Она поспешила в свою комнату, бросив сумку на пол. Усевшись за стол, Гермиона взяла перо. Встреча с семьей была самым великолепным подарком для нее. Особенно с бабушкой - девушка так давно не видела ее. Но родители всегда что-то дарили. Грейнджер даже не знала, какую книгу хочет. Пусть выберет мама, она ей доверяет. Усмехнувшись, девушка принялась писать ответ, аккуратно выводя буквы чернилами.
Не смотря ни на что, у нее есть родной дом и люди, которые ей дороже всего. Дороже, чем какой-нибудь Малфой и его вечные заморочки по поводу и без.
***
Драко пил тыквенный сок, который оставлял во рту терпкий привкус. Руки сжали чашку так сильно, что Малфой боялся, как бы она не сломалась под напором.
Как же он вчера облажался, мать его. Он поцеловал ее, снова. Забыв про то, что обещал самому себе не прикасаться к ней, забыв о принципах, четко вбитых отцом. Забыв обо всем, чему обучал его Люциус. Все это совсем не так, как должно быть. Все, что происходит сейчас, не подчинялось тем планам, что правильно поставил отец, выстраивая их в ровную дорогу. Драко просто обязан был идти по ней, не оглядываясь по сторонам. Но эта дура сбила его с колеи, повалив в непроходимые заросли.
Грейнджер просто оттолкнула его тем днем, не моргнув и глазом. И это не она к нему полезла, нет. Это Драко пошел за ней в этот чертов туалет. Это он прижимал девушку к стенке, впивался в ее губы, чувствуя тепло Гермионы рядом с собой.
И Малфой ненавидил себя за это. За то, что рядом с Грейнджер он терял голову. Все те умные мысли, которые всегда должны находиться в его голове, выветривались. Тот контроль, зародившийся в нем с детства, пропадал, сменяясь каким-то ребячеством. Он хотел ее, он думал о ней. Думал каждую гребанную секунду. Разве это правильно - размышлять о такой грязи, как эта гриффиндорка?
Конечно, нет. Это противоречит всем принципам, вбитых в Драко Люциусом. Каждый раз, когда младший Малфой видел девушку, он словно слышал строгий голос отца. “Ты - аристократ и не должен общаться с кем попало. Любая беседа, заведенная с предателями крови или грязнокровками будет сказываться на репутации твоей семьи. Любая твоя провинность скажется на будущем. Все действия, направленные на уничтожение чистокровности или предательстве - наказуемы. Надеюсь, ты понимаешь, что еще нужно оправдать свою фамилию. Мы - самый древний и чистый род, не опозорь нас ни при каких обстоятельствах. Я люблю тебя, будь умницей”. И Драко замирал на месте, вспоминая лицо человека, вырастившего его. Приподнятый подбородок, холод в глазах и прилизанные волосы. Эта расправленная спина и правильная походка. Парень боялся его так, как никого другого на свете (не считая Темного Лорда). Один только яростный вздох отца, и у Малфоя уже поджилки трясутся. Любая его фраза вызывала волну эмоций у парня, и он не мог ничего поделать с этим, как бы ни старался. Тот ужас, что вселял Люциус в людей, Драко хотел бы иметь и у себя. Он тщательно следил за каждым движением отца, репетируя перед зеркалом все это снова и снова. День за днем, пока был маленьким. Слизеринец хотел уметь также манипулировать людьми, не задумываясь о их дальнейшей судьбе. Хотел быть тем ледником, что ничто и никогда не сможет разбить.
Малфой не должен был позволить желанию взять верх над разумом. Но он позволил. И все из-за этой девчонки.
Мерзкой, жалкой грязнокровки.
Драко просто выводило то, что она больше не смотрела на него и проходила мимо так, будто ничего не было. Ее вдруг появившиеся высокомерие ужасно злило его. Она не та, кто может вести себя так. Она - Грейнджер, которая обязана убегать каждый раз, когда хоть кто-то из слизеринцев кинет на нее злой взгляд. Плакать в туалетах, зарывая пальцы в свои волосы. Но не делать вид, словно Малфой пропал из школы, словно никогда и не существовало этого человека в ее паршивой жизни.
Но разве не этого он хотел еще вчера? Чтобы Грейнджер сделала вид, что ничего не произошло и не происходило. Чтобы она не смела позорить его перед друзьями, не подходила к нему, не заговаривала с ним.