Никогда прежде он еще не был так напуган. Пожиратели, Темный лорд, эта идиотская змея. Все навеяло на ребенка такой ужас, что словами не передать. В его голове уже не могли оставаться ничего, кроме отчаянного желания жить. Просто жить, пусть для этого и придется пожертвовать жизнью других. Это неважно, настолько неважно, что он повторно шепчет заклятие, закрывая глаза.
Резкая боль пронзила тело парня, он еле удержался от вскрика. Кровь застыла в жилах, пока сердце справлялось с ударом. Невероятным, сильным. Таким, что можно было бы и убить.
Послышались смешки, и Люциус пустил парочку обозленных взглядов.
Шаг к приближению неизбежного.
Бордовая жидкость капала в кубок, смешиваясь с кровью убитой грязнокровки. Серебро вспыхнуло ярко-голубым пламенем, так же, как и мертвая девушка. Драко крепко сжал кулак, чувствуя, как в горле застрял ком. Повсюду слышался хохот и гоготание - пожиратели веселились. Только вот парню, потерянному и испуганному, было не до смеха.
Девушку почти скрыл огонь - запах горелой плоти витал в воздухе. Малфой отвел взгляд, чтобы не видеть, как тело жертвы превращается в прах. Но он мог чувствовать это - смерть, витавшую в здании.
По сути, это он ее убил. Посвящение Драко в обмен на чью-то жизнь. Эта девочка, до боли напоминавшая ему гриффиндорку, погибла из-за него. Пусть не от его руки, но по его вине.
И сколько еще жертв принесет Волан-де-Морт? Победив, он истребит каждого ребенка, женщину и старика, ради того, чтобы “очистить” мир от волшебников, которых они все считают грязью. И не то, чтобы Малфою было не все равно… Но, все же, они - тоже маги, которые живут, чувствуют, любят… Такие, как Грейнджер. Но разве она чем-то от него отличалась? Разве что статусом и положением в обществе.
Но об этом придется забыть, оставив лишь то, чему его учил отец. Они не волшебники, они - никто. Просто проблема, которую надо устранить раз и навсегда. А те, кто не согласен с этим, будут убиты. Таковы законы пожирателей, а если Драко - один из них, он должен беспрекословно подчиняться, иначе - пощады не жди.
— Пей, мальчик мой… — прошептал Темный Лорд, указывая на чашу, в которой теперь была кристально-чистая вода.
Это знак того, что, ничем не оскверненная, волшебная кровь вытесняет грязную и не дает ей право на существование.
Шаг к приближению неизбежного
Внутри все сжалось. Создавалось ощущение, что у парня все органы полезут наружу. Глаза нервно бегали от одного пожирателя к другому. Убийцы, чертовы убийцы.
— Давай же… — пробормотала Белла, указывая на посудину.
В голове отчаянно крутилось: “Не хочу. Прошу, умоляю! Оставьте меня!”. Мысли упаивали его, словно спиртное превращало человека в пьяного. Ноги мальчика шатались, и он пытался совладать в собой.
Просто мальчик.
Драко поднес кубок к губам, и, зажмурившись, сделал глоток. На вкус жидкость ничем не отличалась от крови - такая же солоновато-горькая. Малфой продолжал пить, перебарывая желание очистить желудок. Он весь напрягся, ожидая прилива боли, которая так и не наступала.
Напиток разливался по телу, делая его тяжелым. На секунду парню показалось, что он никогда не сможет ни двигаться, ни говорить, ни даже дышать. Он не мог шелохнуться - просто неподвижно стоял, сжимая в руке чашу.
— Tolle filium tenebris unus ex nobis factus est, Malfoy quidam… — шептал Волан-де-Морт, закрыв глаза, пока у его ног извивалась Нагайна.
С каждым словом стоять на ногах становилось труднее. Все вокруг было расплывчатым и неточным. Он почувствовал, как правая рука вся горит. Словно ожог убивает его, растягиваясь к самой глотке. Драко закричал, выронив кубок, который с грохотом ударился о мраморный пол.
Бум.
Слизеринец упал на колени, схватившись за пылающее запястье.
Бум.
Слезы скатывались по покрасневшим щекам, а из горла вырывались хрипы. Неземная боль заполнила каждый миллиметр тела. Малфой уже не думал - он кричал.
Ни одной жалкой мысли не осталось в его голове, была лишь та страшная пытка, на которую он пошел добровольно. Не было ни пожирателей, ни Гермионы, ни родителей. Только отчаянные крики, горячие слезы и мольба о том, чтобы это поскорее закончилось. Хотя Драко понимал, что это - только начало.
***
Девушка шла вдоль коридоров школы, чувствуя на себе любопытные взгляды учеников. Всем вдруг появилось до нее дело. Надо было поглазеть на бедную гриффиндорку, доставая своими сожалениями и расспросами.
Весь день она мечтала о том, чтобы поскорее убежать, закрыться в своей комнате и никого не видеть. Не слышать этого вечного: “Мне очень жаль… Я понимаю, как тебе тяжело”. Да ничего они не понимают, не понимают, какого чувствовать все это.
Гриффиндорка то дрожала от злости, то убегала в слезах, закрываясь в одной из кабинок в туалете плаксы Миртл. Слишком много плохого произошло за последнее время. Слишком даже для нее.
И самое ужасное, что никто не мог понять Гермиону. Никто, кроме Малфоя. А того она даже слушать не хотела, ни то, чтобы изливать душу. Драко был ходячим напоминанием об ошибках, которые она совершила. А их за последнее время было не мало.
Но сейчас гриффиндорку мало, что волновало. Она чувствовала себя опустошенной и разбитой - мертвой. Грейнджер знала, что виновата в случившемся с отцом, и это убивало ее. Эта чертова книга, которую она безжалостно разорвала, а затем кинула в камин, наблюдая, как пламя пожирает сухие страницы. Бумага горела - почти так же ярко, как и ее сердце.
Малфой был прав - девушка жалела о том, что сделала это, уничтожила вещь, из-за которой ее папа чуть не погиб. Он всегда был прав. Знал, как люди реагируют на те или иные вещи.
Неужели Гермиона настолько глупа, что думала, что вместе с той книгой и чувство вины обратится в пепел? Оно продолжало давить на нее, буквально уничтожать, заставляя все больше уходить в себя. И дурацкие страницы не помогли.
Девушке уже было все равно - жива она или нет. Хотелось просто перестать думать об этом, стереть все воспоминания, начать жизнь с чистого листа.
Да, она убегала от трудностей, была трусихой. Впервые в своей жизни она чувствовала себя настолько жалкой. Ничто даже близко не сравниться с тем, что Гермиона чувствовала в данный момент… Ни тогда, когда ее называли грязнокровкой, пустым местом, подстилкой Поттера, ни тогда, когда Малфой нагло использовал ее, а потом выкидывал. Никогда она не ощущала себя такой слабой… Нет, это все было пустяком.
Сможет ли Грейнджер когда-нибудь жить нормально, посмотреть в глаза родителем, перестать корить себя?..
Наверное, нет. Скорее всего.
Все было таким размытым. И прошлое, когда она была по-настоящему счастлива рядом со своими друзьями, когда просиживала часы в библиотеке, стараясь показать себя с лучшей стороны, высоко вздернув подбородок. И будущее, то, о котором Гермиона всегда мечтала: небольшая квартирка в каком-то тихом районе, любящий муж и пара ребятишек, везде сующих свой нос. Престижная работа в министерстве, спокойная и счастливая старость.
Казалось, что жизнь закончена, и эта боль в груди никогда не сможет исчезнуть. Это был тот момент, когда Гермионе не хотелось жить. Да, она вела себя, как эгоистка. Ведь мама - одна, с папой, а их дочери, которая виновата во всем - нет рядом. Она бросила их, свою семью. И они, вероятнее всего, никогда ее не простят.
Слезы защипали глаза, а во рту было неприятно сухо. Когда она в последний раз ела, пила? С того вечера гриффиндорка была словно одним из растений, которые упорядоченно растут в кабинете травологии. Голова трещала по швам, мир казался черно-белым, горло першило от жажды. Но это все сейчас было абсолютно неважно. Девушка утратила интерес ко всем и ко всему.
Больше не было домашних заданий, обязанностей старосты, шумящих первокурсников, первого снега, который едва запорошил землю, превращая ее в белоснежный ковер. Ничего.
Когда с тем, кто всегда был рядом с тобой, случается что-то ужасное, возникает чувство пустоты. И воспоминания об этом человеке кажутся пустыми и далекими, словно из прошлой жизни. Да ты и сам не тот, что был раньше, и такие привычные вещи больше не приносят радость, а только напоминают о той детской беспечности, что наполняла их всех много лет назад. Сейчас по Хогвартсу плелась не Грейнджер, а лишь ее бледный призрак.