Зачем мы приходим на этот свет? Чтобы быть здоровыми, любимыми, любящими, честными и открытыми - счастливыми. Бывает, человек вдруг теряет все это и понимает, что жизнь больше не имеет смысла. Что у него не осталось никаких целей. Что все - бесконечно и бессмысленно. Почему же тогда прощание с собой - грех?
Сильно прижимается к столбу, становясь на ноги. Одно неправильное движение, и девушка полетит вниз, не успев и моргнуть.
Холодный поток воздуха развевал ее юбку и рубашку. Волосы попадали в мокрое лицо, которое безнадежно смотрело вдаль - туда, в нескончаемые леса. Как бы Гермионе хотелось побежать, скрыться там. И больше никогда не показываться людям - стать дикой. Но было уже поздно, слишком поздно.
Грейнджер всегда думала, что в смерти есть что-то величественное, что-то неприкосновенно-убийственное. Но это не так. Твои мозги просто вытекут на асфальт, а потом тебя засунут в деревянный ящик. Никакого романтизма в гибели нет.
Гермиона наклонилась еще больше - теперь ее туловище нависало над землей. Она ожидала почувствовать животный страх, желание изменить решение…
Снова ничего. Снова пустота, гноящаяся в ее голове. Такая опасная и всепоглощающая.
Мерлин, как же она устала от этого “ничего”, как же она устала от бесконечной череды мгновений, черных и белых полос, любви, злости, боли, чужого счастья… Она устала жить.
Девушка смотрит на землю - далекую отсюда, манящую. И тут же появляется фобия - сильнейшая боязнь высоты.
- Господи…
Голос дрожащий, не слышный никому, кроме нее. Хриплый, сдавленный.
- Господи… прости…
Белый снег ровно лежит на листьях, которые еще не успел сдуть ветер. Рябь проходит по озеру, создавая красивый звук. Но он не в силах перекричать вопли птиц, которые чуют гибель. Гибель ученицы.
Гермиона стоит, кричит. Вместе с животными, рыдая.
Нет смысла жить, нет.
“Давай же!”
— Прощайте, — прошептали ее губы, прежде чем девушка отпустила онемевшие пальцы, чувствуя, как ветер ласкает ее лицо. Это был конец.
Руки дрожали - чаще, чем обычно. Колени тряслись - быстрее, чем привычно. А сердце замерло, словно чувствуя, что это - последний день жизни, мучительно долгой и ужасной.
Голова отключается, а душа вылетает из ее тела.
Самоубийство - грех. Непростительный, смертельный. Полет в пустоту и перемещение в другой свет.
Шаг.
Руки отпускают поручень. И, прежде чем почувствовать свободу под ногами, в мыслях появляется всего одно короткое слово - жить.
“But everything looks better, when the sun goes down
Но теперь всё кажется красивее, когда солнце опускается за горизонт
I had everything, opportunities for eternity and I
У меня было всё, возможность жить вечно.
could belong to the night
И я могла принадлежать ночи”
Комментарий к
Приветствуется критика в любой форме. Оставляйте, пожалуйста, комментарии.
========== Часть 14 ==========
Холодный, выпускающий ядовитый пар ветер опускает девушку вниз - в дальнюю пустоту, на приближающуюся землю. Сердце замирает, а глаза закрываются, тяжелый хрип вырывается из груди.
Холодная рука резким движением обхватывает запястье и тянет тело на себя. Но девушка уже почти ступила в неизвестность и теперь чуть ли не свисала с веранды вниз. Одной рукой она схватилась за спасителя, а другой мертвой хваткой вцепилась в перила. Ноги раскачивались внизу, и Гермиона отрывисто кричала, цепляясь за выступы. Человек упорно пытался спасти старосту, вытягивая ее к себе. Девушка неистово заорала, когда сильный парень полностью вытянул гриффиндорку, подтянув на руках. Они вместе завалились на холодный пол, охнув.
— Дура?!
Эмоции снежным комом налетели на девушку, и она еле держалась, чтобы не расплакаться. Вроде бы, с одной стороны, Гермиона рада — последняя мысль в ее голове была о спасении и возможности жить. Где-то внутри она, всё же, поняла, что это решение было глупым, необдуманным и аморальным. Никогда нельзя убивать себя и идти против Бога. Обстоятельства не должны выходить из-под контроля и доходить до такой ситуации! К тому же, инстинкты самовыживания дали о себе знать, и накативший адреналин отдавал легкой радостью внутри. Но, с другой стороны, вся тоска, печаль и усталость не покинули Грейнджер, а только глубже поселились в ее голове. Наверное, ничто теперь не смогло бы выгнать оттуда эти мысли. Ни под каким предлогом и никогда.
— Дура!
Холодный ветер хлестал одежду на девушке, ударяя по ногам и телу. Гермиона лежала на полу, рассматривая узоры, вырезанные на потолке школы. Они сплетались, расходились и бежали по сводам дальше. Можно было часами вот так просто лежать и смотреть на красивые линии, не думая о проблемах. Маленькие снежинки опадали на двух людей, тяжело дышавших под темным небом. Тучи сходились, выпуская снег на улицу. Странное явление — на дворе стояла осень, пусть и не раняя, а признаки зимы уже напоминали о себе. Вот подождите немного, и я прийду, оглянуться не успеете. Холодная, белая и красивая.
Маленький луч радости испарился куда-то за исчезнувшим солнцем. Нахлынувшее счастье внезапно пропало, сменяемое убийственным гневом. Девушку словно окатило ледяной водой, и теперь ей приходилось стоять раздетой при температуре -20 С.
Гермиона подскочила на месте, яростно сверля спасителя глазами. Что это за мода такая — лезть в чужие жизни? Залазить и еще самовольно решать в них что-либо? Разве девушка кого-то просила помочь ей? Решить судьбу гриффиндорки за нее? Ей нужно было скоротать эти дни, чтобы больше не испытывать мучений. Она так много пережила, что простое закрытие глаз, и остановка сердца — были бы лучшим подарком к Новому году. Почему в таком простом, никого не удручающим желании Грейнджер не получила свободы? Не смогла сделать роковой шаг и улететь в бездну? Расправить длинные крылья и полететь, ударяясь о твердую землю?
Наказание. Вечное пожизненное наказание. За все грехи и поступки. Делай, Гермиона, что хочешь, но ты будешь жить долго, бесконечно. Так долго, что вся радость, которая еще могла оставаться в тебе, выветрится навсегда. Будет ли счастье в годах, что потеряли счет? В днях, перерастающих в столетия и века?
— Это твое хобби? — девушка снова легла на спину, переводя взор на темное небо. Пахло сыростью, предвещающей начало дождя.
— Что? — спросил Ленни, находившийся по левую сторону от нее.
Вид у когтевранца был потрепанным: рубашка порвана от приложенных усилий, штаны грязные, а волосы растрепанные. Лицо искажала злая гримаса: в глазах бегал красный огонек, а губы были плотно сжатыми. Руки, сжатые в кулаках, дрожали от негодования. Слишком неопрятно для данного факультета. Слишком некрасиво и ужасно.
— Ты сделал это специально? Спас меня? Да? — с напором спрашивала Гермиона, хотя уже утратила интерес к беседе. Ее больше волновало тусклое небо и крики птиц. Они предвещали что-то страшное, то, что не дано понять человеку. Страшное и опасное.
— То есть, ты не благодарна, что я уберег твою жизнь? — обиженно, как семилетний ребенок, воскликнул Страцкий, поднимаясь в сидячие положение. Его рубаха развевалась на ветру, ударяя по груди сильными ударами. — Нет?
Он не мог отойти от увиденного: Гермиона — Гермиона Грейнджер! — хотела убить себя. Сама, без особой на то причины. И это случилось бы, не заметь парень гриффиндорку около класса, где он находился, потому что забыл учебник травологии.
Вероятнее всего, это произошло бы — самоубийство отчаянной старосты. И уже никто не смог бы помочь ей — вылечить, вернуть время вспять. Гермиона была бы мертва, и больше никто в этом мире не смог бы заметить блеск в ее глазах, улыбку тонких губ и худых рук, державших учебники.
Животные продолжали выкрикивать тяжелые тирады, разнося их по лесу, вдоль озера и гор. Рябь больше не была спокойной, разгоняя льдинки по воде — в одну сторону и во вторую.
— Благодарна? — девушка усмехается, стирая пот со лба. Выдыхает, смотря, как струйка пара летит по воздуху. — Ленни, за что? Я хотела этого и не нуждалась в твоей помощи, — равнодушно говорит Гермиона.