Кровь под бледной кожей кипела, а по виску стекали капельки пота. Рубашка была помята и не заправлена, выбиваясь из-под штанов.
И этот человек был не знаком Драко. Это был не он — ни внутри, ни снаружи. Слизеринец не чувствовал себя комфортно в своем же теле.
Он подавлял желание наброситься с кулаками на первого встречного, а затем не сопротивляться, подставляя свое лицо ударам. Отвлекаясь на физическую боль, чувствуя, как изо рта течет алая жидкость, ощущая, как ломаются кости. О, это было бы великолепно — забыть о чертовом задании хотя бы на пару минут.
Он толком и не знал, зачем идет на завтрак. Это было то, что Малфой делал всегда — кушал, переговариваясь с Блейзом, язвил над всякими нищебродами, такими, как Уизли и Грейнджер. Это было естественно, привычно для него. Но сейчас Драко обходил гриффиндор десятой дорогой, а, если быть точным, гриффиндорку. И это было задачей невыполнимой, учитывая то, что она жила с ним в одном помещении.
Чертова староста чертовой школы!
Ему было настолько похер на свою должность. На все эти гребанные домашние задания, обязанности, дежурства. Сранные дежурства, на которых, как правило, происходит что-то, чему происходить не стоило.
Раздражал тот факт, что избегать грязнокровку просто не в его физических возможностях. Каждый гребанный день Малфой был обязан передавать ей всякие “донельзя важные” графики и расписания, на которые сейчас ему было откровенно похуй.
Он всю эту бесконечно длинную ночь лежал в своей комнате, слыша, как за стеной рыдает девушка, которую он должен убить.
Заебись, блядь!
Если бы все было так просто: “девушка, которую он должен убить”. Но это же, черт возьми, она. Грейнджер, мать его.
Мерлин, как же Малфой не хотел думать об этом хотя бы одну гребанную секунду, как бы он хотел убрать из головы этот чертов взгляд карих глаз, который, казалось, преследовал его везде.
Ничто не помогало. Ни алкоголь, которым он пытался заглушить боль вчера, ни слезы, вместе с которыми должно было уйти отчаяние. Ничего, мать твою! Словно эти ее слова, сказанные вчера, настолько плотно засели у Драко в сознании, что искоренить их оттуда было просто невозможно.
Если бы Грейнджер молчала, если бы не сказала, что любит его. Не молила о пощаде таким знакомым для Малфоя жалобным голосом, то, возможно, Пожиратель смог бы убить Гермиону, закрыв глаза. Представив, что перед ним не гриффиндорка. Но ей же, блядь, надо было свести Драко с ума, заставить чувствовать себя дерьмом. Надо было сломать его всего одним, чтоб он провалился, взглядом, который расходился под кожей электрическими разрядами.
Он совершено не знал, что делать дальше. Они оба оказались в чертовом тупике, из которого не было выхода.
Гермиона понимала, что бежать бессмысленно. Драко же осознавал, что не сможет убить. И никто из них понятия не имел, куда это приведет. Избегать друг друга вечно они не могли. Рано или поздно придется столкнуться со своей судьбой лицом к лицу, вот только Малфой был уверен, что в этой дуэли победителем выйдет не он.
Гриффиндорка умрет. Где бы она не находилась, Темный Лорд найдет ее и устранит. Убежать от смерти еще не удавалось никому.
А если убийством Гермионы, не дай Бог, займется тетя Белла или же сам Волан-де-Морт… Тогда девушка проведет не один день в подземельях, в страшных муках, и смерть для нее будет самым желанным подарком.
Но и младшего Малфоя со всей его семьей жестоко накажут за то, что он не выполнил задание. И может статься так, что и они будут ждать прихода Смерти.
Возможно, убив Грейнджер, Драко освободит ее от пыток.
Да, вот только его жизнь будет полна страданий и чувства вины. И он не смирится с тем, что кровь девушки была на его руках.
Большой зал оказался на половину пуст. На потолке уже висели разные новогодние украшения в виде разноцветных звездочек и лент. Красивые белые снежинки пролетали над головами тех немногих, что решили встать так рано.
За длинными столами сидели ученики младших курсов, с удовольствием уплетая пищу. Они переговаривались между собой, иногда тыча друг в друга вчерашним выпуском “Ежедневного пророка”. Драко же, при первом взгляде на еду сильно замутило. И он тут же развернулся, стараясь не смотреть на Гриффиндор даже краем глаза. Слава Салазару, сегодня у них не было никаких уроков.
Малфой направлялся к своему факультету почти что бегом, опустив глаза. Стараясь соблюдать прежнее очарование и самолюбие, он размашисто зашагал к столу, гордо подняв подбородок вверх. Парень уселся на свое привычное место, ожидая прихода других слизеринцев.
Он чувствовал себя таким одиноким, будто бы все его кинули, оставив наедине со своими проблемами. Словно маленького забитого щенка под дождем.
Всю свою жизнь Драко был окружен друзьями и просто детьми, которые выполняли все его прихоти. А на деле оказалось, что всем на него плевать. Что эти самые люди никак не относились к слову “друзья”.
Конечно, в этом была и вина Малфоя, но неужели Забини не мог просто поинтересоваться, как у него дела? Сложно? Просто похлопать по плечу и вместе пойти в «Три метлы», к примеру. И Драко это ужасно злило — потому что раньше Блейз всегда находил время, чтобы узнать, как у друга дела. А сейчас, когда Малфою было так плохо, тот даже не зашел, чтобы хотя бы поинтересоваться, жив ли он.
Но в глубине души Драко знал, что его вина в том, что они с Забини перестали общаться. Парень пропадал неизвестно где, ничего не сказав другу. Не появлялся в Большом зале, пропускал уроки.
Но неужели для того, чтобы разрушить все, что между ними было раньше, понадобилось всего три месяца?
И Малфой был чертовски зол на Забини за это. Ему, как никогда, нужен был кто-то. Слизеринец привык, что друг всегда был рядом, помогал справиться со всем этим дерьмом. А последний месяц Драко был на грани, и с ним была только эта чертова Гермиона. И она играла в его жизни такую значительную роль, что парню и самому становилось страшно.
Все эти поцелуи, язвы и желчь, направленные друг на друга, те моменты, когда они понимали другого без слов, воспоминанием рисовались в его голове. Ни с кем он не чувствовал той страсти, той невидимой связи, которая так внезапно возникла между ним и Грейнджер. Уже не было сил находить какие-то оправдания и оговорки — Гермиона стала частью его жизни, очень важной частью. И не заметить этого мог только глупец.
Драко повернулся в сторону входа, откуда дружной толпой шагали его сокурсники. Они шли величественно — гордые, с ровными спинами. Высокие, стройные и красивые. Темные мантии развивались позади их спин, создавая впечатление тени. Малфой не мог не отметить, что раньше он всегда возглавлял это шествие.
Блейз, подняв голову вверх, шептал что-то на ухо Пэнси, держа ту за руку. Девушка, подхихикивая, указывала пальцем куда-то вперед. Ее темные волосы, как всегда, красиво лежали на плечах и груди. Астория и Дафна что-то бурно обсуждали, поглядывая в сторону Теодора, который гордо шел впереди, не отводя глаз от Малфоя.
И, Мерлин, как же ему хотелось врезать этому ублюдку прямо в его смазливое личико. Нотт смотрел на Драко с таким презрением, с такой насмешкой и превосходством — такое мог себе позволить только слизеринский принц, и никто больше.
Если бы в Драко остались хоть какие-то силы, он бы непременно стер с морды этого придурка усмешку. Но тело будто бы налилось свинцом, и голова гудела от бессонной ночи. Каждое движение давалось с трудом.
Парень посмотрел прямо на Теодора и улыбнулся свой «фирменной» улыбочкой — кто-посмел-оскорбить-Малфоя? Нотт, нахмурившись, тут же стал серьезнее, но взгляда не отвел.
Паршивый ублюдок.
Переводя взор на Пэнси, Драко почувствовал легкий укол в сердце — раньше она всегда таскалась за Малфоем. И держала его за руку. И смеялась над его шутками. Да, Блейз и Паркинсон были хорошими друзьями еще со второго года обучения, однако она не раз рассказывала Драко в его комнате про Забини — его странный характер, замкнутость и слишком холодную натуру. Парень же говорил вещи про Пэнси, которые ему не нравились в ней. Они вдвоем делились секретами с Малфоем, а не между собой.