— Ты же знаешь, что я должен убить тебя. Гермиона?
И не требует ответа. Просто так легче — когда страх, что мучил только тебя, мучает еще и кого-то другого. Переложить хоть немого тяжести на другого.
Так эгоистично, по-человечески.
Тяжело мне — тяжело будет и тебе.
— Мои родители… они могут убить их…
Шепчет, шевелит одними губами. Которые вдруг стали пересохшими и слишком непокорными, чтобы хоть слово произнести.
И до потери пульса страшно. Так, что мозг начинает представлять ужасные картины убиства ее родителей, их мучений.
Ужасные, нечеловеческие страдания.
— Нет, Гермиона… Они не тронут.
Быстрым движением касается ее руки, обхватывая пальцами. Поглаживает ее по плечу, смотря в карие, заставленные пеленой, глаза. И чувствует ту боль, что отражается в ее кристалликах — сильную, глубокую.
— Я не смогу убить тебя…
Хочет добавить “ты знаешь?”, но обрывается. Слова так и не слетают с губ, но девушка понимает.
— Знаю.
Маленькая надежда, в коем роде мечта, зарождается в его мыслях. Настолько детская, что самому было бы смешно в другой ситуации.
Может, стоит просто уйти? Подальше отсюда, от Хогвартса? Далеко от дома, от Лондона. Куда-нибудь в деревушку, в далекой Англии, где живут магглы. Чтобы не быть убийцей и не быть умершей. Чтобы сделать так, будто они пропали по вине школы.
Так было бы безопаснее. Для семьи, для них.
Да?..
— Давай сбежим?
— Куда?
Гермиона закрывает лицо в руках и почти тонет там.
Сбежать?
Как бы ей хотелось этого — сорваться с места скрыться как можно дальше от этой чертово школы. Спасти родителей, сказать им все, объяснить. И уехать в другую страну, к бабушке. Лишь бы только не здесь.
Но этого не будет. Точно так же, как и прощения, успокоения и спокойной жизни.
Смешок.
Всего лишь игра, отчаяние. Известно же, что они и на шаг от Хогвартса не отойдут.
Маленькие-просто-дети.
— Я не хочу, чтобы твою семью убили из-за меня.
Хрип, похожий на писк.
Не хочет, правда не хочет. Такого груза ей точно не удержать. Но своя семья дороже. Если она умрет — ее мать не переживет. Гермиона не знает, что с отцом, в каком он состоянии, и как держится мама. А если еще и ребенок погибнет…
Господи…
— Их не убьют из-за тебя.
Мягко отвечает он. И даже сейчас холод сочиться между строк, заставляя задуматься в достоверности сказанного. Хотя как можно быть уверенным в том, в чем сам еще не смыслишь?
Это было гаданием на кофейной гуще. Ничего больше.
— Убьют, я знаю.
— Нет.
Закрывает глаза, прикусив губу.
Ей не нужны эти успокаивающие нотки, лживые фразы.
Убьют, черт возьми! А Драко оставят, чтобы тот отплачивая за все долги родителей. Долгой, кошмарной жизнью.
А девушку… А что девушку? Скорее всего, опять-таки, на глазах у младшего Малфоя, наставят палочку и скажут верные, добрые слова: “Авада Кедавра!”.
— Мне так страшно.
Становится плохо даже от самого слова “страх”, которое отдается болью в груди. Опущенными плечами. Долгим, печальным взглядом и тонкой линией губ.
Она никогда не найдет себе утешение и спокойствие. Будет проживать все свои дни, как один сон — такой же мучительный, как убийство ее родителей.
Пальцы сильнее стискивают ее. Другая рука ложиться на талию, прижимая девушку к себе.
— Знаю.
И ему страшно. Еще страшнее, чем ей. Еще больнее и ужаснее.
Ведь Гермиона права. Не убьет он ее — Темный лорд окончит жизнь его родителей. Быстро, взмахнув палочкой. Одно движение, и два человека больше не живут на этой земле.
Всего-то.
Холодно. Даже сейчас ей было холодно. С его объятиями, руками. С обещающими что-то словами.
— Я так…
…устала.
И хотелось закрыть глаза, чтобы больше не проснуться. Не в этом мире, не сейчас. В другой вселенной, в другом измерении.
Знает, он все знает. Потому что эта усталость сказывалась на обоих. Меняла их, не спрашивая разрешения. И, словно намекала, — команда, нужно быть сплоченнее. Однако реальная жизнь лишь насмехалась — команда? Уж точно не в этом случае.
— Просто поспи.
Коротко кивает — сил ответить нет. Кладет тяжелую голову на подушку и закрывает красные глаза — дурманящий сон, забери скорее.
Комментарий к
Принимается критика в любой форме. Оставляйте, пожалуйста, комментарии.
========== Часть 15 (/) ==========
Девушка шла в темноту коридора — медленно, дрожа всем телом. Шла далеко-далеко, в пустоту, совершено не зная, что ее ждет за дверьми, ведущими в гостиную Когтеврана.
Ей было до боли омерзительно то, что приходилось делать. Совершать низкие, подлые поступки ради него — человека, которого Мария любит уже столько лет. И эта любовь такая неправильная, запретная. Любовь, о которой не должна знать ни одна живая душа, как и том, что порой случалось с братом девушки.
Это тяжелое бремя тащила лишь она одна и Карл, знающий всего часть головоломки. Мария была со Страцким, не смотря ни на что, забывая о том, что может пострадать, а Ленни даже не вспомнит, даже намека не останется в его голове.
Она делала то, что он просил, продолжая хранить это чертово, успевшее приесться, молчание. Когтевранец совершал ошибки, одну за другой, становясь все злее, все раздражительнее, все безжалостнее к людям, окружавшим его в то время, когда парень терял себя. А это было часто… последний год почти каждую неделю. Мария сходила с ума лишь от одной мысли о том, что ее брат, настоящий брат, больше не вернется никогда.
Это был самый большой страх, спрятанный где-то в глубине сознания девушки. Мария старалась зарывать его глубоко-глубоко, настолько, насколько это вообще возможно, так, чтобы он не смог пробраться наружу. И скрывала за маской на грани веселости, самообожания и стремления быть лидером среди всех.
Но порой, когда она смотрела на Страцкого и не видела в его темных глазах ничего, кроме неистового безумия, Финч теряла надежду на то, что когда-нибудь приступы Ленни прекратятся, что он больше ни разу не поднимет на нее руку и будет все тем же милым мальчиком. Но вера имеет свойство иссякать.
Тяжело вздохнув, блондинка дрожащей бледной рукой постучала в дверной молоток. Не прошло и минуты, как скрипящий голос прорезал тишину школы:
— Что ж ты, девочка, пожаловала в такой поздний час?.. — недовольно пробурчал страж — кажется, еще чуть-чуть и барабанные перепонки разорвутся от такого неприятного скрежета. — Кем было изобретено всевозможное зелье?
— Зигмунтом Баджем, — отчеканила Мария, сложив руки на груди. Про себя девушка тысячу раз прокляла все эти когтевранские заумные задачки. Меньше всего ей сейчас хотелось стоять темной ночью, посреди коридора на сквозняке и отвечать на дебильные вопросы. Не то, чтобы это было трудно, но все же, на взгляд Финч, — бессмысленно.
Картина проскрипела что-то про себя, недовольно насупившись, но все же отворила дверь.
Сердце с грохотом упало куда-то вниз, как только изумрудные глаза Марии встретились с мутно-голубыми, обладателем которых был Ленни. В руках он держал стакан, наполненный прозрачной, бесцветной жидкостью. Свитер был изрядно помят, темно-синий цвет подчеркивал болезненную бледность кожи. Даже в положении его тела чувствовалось стальное напряжение.
Завидев сестру, когтевранец криво усмехнулся, и улыбка его была совершенно чужой, незнакомой и холодной. Девушка крепче прижала порванную Малфоем мантию, как будто та могла спрятать ее от человека, сидящего напротив. Нет, даже не человека, а хищника — бесчувственного, жестокого, в душе которого остался лишь эгоизм. Хищника, который шел на попятую у своих желаний.
Мерлин, почему он не мог сейчас быть прежним? Не мог быть таким, как днем: спокойным, добрым и заботливым?
Именно тогда, когда она провалила задание, появился этот человек…
— Как все прошло? — задал вопрос Страцкий, поставив воду на стол, стоящий рядом с креслом. От его голоса внутри у девушки все скукожилось, а коленки задрожали. Она боялась парня сейчас, по-настоящему боялась того, что он может сделать.