— Ну уж, рассолом! — усомнился Лепешин. Сестры хихикнули.
— Да, вот так же посмеивались многие, — продолжал Березко, — а результаты были, как я уже сказал, потрясающими. У Петрова имелся старенький мопед, и он поставил на него рассоловый двигатель. Когда он пробовал свое изобретение, сбегался весь город. О Петрове заговорили, местная газета напечатала интервью с ним.
— Он молодой был? — мечтательно спросила Кунигунда. Маша ткнула ее кулачком в бок.
— Все мы когда-то были молодыми, — сказал Иван Борисович. — Но с годами старели. Понемножку старел и Петров, потому что дело с внедрением его детища двигалось туго. Но он был упрям, как магнитная стрелка, и прямолинеен, как торпеда. И по его настоянию собралась высокая компетентная комиссия, которой он и продемонстрировал свой рассолопед.
Члены комиссии попожимали плечами, похмыкали. Первый член комиссии, специалист по горюче-смазочным материалам, осторожно спросил:
— Что же там горит-то? Рассол — он же не бензин и не керосин даже.
— Древние тоже, бывало, удивлялись: как это — камень, а горит? — возразил Петров. — А это был каменный уголь. А в обыкновенной поваренной соли заложена огромная тепловая энергия. Зря, что ли, дворники лед солью посыпают? Или: вы умеете зажечь костер из сырых дров?
— Ну, не умею, — нехотя признал первый член.
— А вы киньте в костер горсточку соли. Заполыхает враз.
— Хорошо, соль, — бычился оппонент, — а огурцы зачем?
— Не только огурцы, — сказал Петров. — Тут и смородинный лист, и укроп. Вот только чего не надо, так это листьев хрена, они связывают процесс. А все остальное — мощный катализатор, это уж я опытным путем достиг.
Ну, первый член замолчал. Второй, специалист по противопожарным вопросам, осведомился:
— А как насчет огнеопасности?
Петров молча зажег спичку и ткнул ее в заранее приготовленную баночку с рассолом. Спичка зашипела.
— Вот, — сказал Петров, — а давайте в бензин сунем.
Пожарник поднял руки вверх.
Третий был медик, и он начал:
— Не влияет ли...
— Влияет, — перебил его Петров, — но только в положительную сторону. Посадите в рассоломобиль пьяного водителя, и он через пять-шесть минут под влиянием паров рассола отрезвеет.
— Да, — вмешался в рассказ Лепешин, — это я могу подтвердить, рассол в этом смысле — чудо.
Каперанг внимательно посмотрел на Лепешина и продолжил свой рассказ:
— Да, так вот. Члены комиссии для виду посовещались, а затем председатель объявил:
— Вы нас убедили, товарищ Петров. Даем «добро» на изготовление опытного образца рассоломобиля.
Через три года на испытательном автодроме носился первый рассоломобиль Не машина — зверь! Да что зверь — это была овеществленная молния! Водители-асы вылезали из кабины обалдевшие. Они были в восторге от машины, только жаловались, что на крутых поворотах, отвлекая внимание, стучат огурцы в деревянной кадушке, которая была вмонтирована вместо бензобака. Сияющий Петров обещал устранить этот недостаток в рабочем порядке.
Это был триумф! Но потом как-то незаметно, полегоньку произошел спад. Барабаны заглохли, газеты отыскали сенсации посвежее, министерства занялись ведомственной перепиской. Опытный образец тронуло ржавчиной, кадушка в нем рассохлась.
Предприятия, которому можно было бы поручить серийное изготовление машин, не нашлось. Все, оказывается, были под завязку загружены выпуском текущей запланированной продукции.
— Вот так и заглохло одно из любопытнейших изобретений века, — заключил каперанг и выколотил трубку о настольные хромированные часы.
Все мы грустно повздыхали, поскрипели креслами.
— А как же так? — спросила юная Маша. — Ведь вы говорили, что ваш друг, несмотря ни на что, добился цели?
— Так он и добился, — сказал Березко. — Ведь он получил за свое изобретение немалую премию. И на нее купил «Жигули» последней марки. Это, собственно, и была его цель — личный автомобиль, а разве я не сказал вам об этом?
К сожалению
Рабочий день в редакции заканчивался.
Стуча лоснящимся посохом, в комнату вошел высокий крепкий старик с седой небритостью на лице и в аккуратных белых валеночках.
— Я автор, Михеев, — сказал он, хмуря рыжие растрепанные брови. — А мне бы литконсультанта Богатырева.
— Я Богатырев, — откликнулся Миша и зачем-то снял очки.
— Садитесь, пожалуйста.
Михеев шумно сел и долго пристраивал к столу свой посох. Посох норовил упасть, и Миша смотрел на него с непонятной тревогой.
— Ну вот, — сказал Михеев разочарованно, — я к битве готовился, а тут, простите, шкет. Тебе лет-то сколько?