***
Болигард выслушал короля с королевой, всех свидетелей, королевских девинов и так ничего и не понял. Принц в дракона обратился, пламя изрыгнул, дерево поджег — ему его чуть ли не под нос сунули, будто он обгоревших деревяшек не видел — но причину такого раннего обращения никто объяснить не смог. Драконья лапчатка в качестве панацеи от всех болячек вызвала у Сардима лишь ехидную усмешку, поскольку всем известно, что название это произошло исключительно из-за схожести листа растения с лапой дракона, а никак не из-за каких-то особенных, целебных для драконов свойств.
Утром, когда собирались в путь, Сардим упросил Эррегора понести его с собой, он на дух не переносил моравов. Амир поворчал для порядка, мол, сколько можно на чужом горбу ездить, но все же милостиво позволил старому другу усесться себе на хребет, и старался не смотреть на Алентайну, обиженно супившую брови. Не носил он ее никогда на себе и не понесет.
Сардим тоже дракон, только не обращенный, что-то там в юности пошло у него не так, но зато девин из него исключительный. А на спине Эррегора сидели только Миррель с детьми, и как бы Алентайна не дулась, летать ей исключительно на моравах, а еще можно ходить пешком. Но теперь спина болела, будто не старого друга он нес на себе, а тащил дохлого Кетьяра, тьма его…
Эррегор встал, расправил одежды и приказал вести его к дому травницы, пора наведаться к ней, осмотреть маленького наследника Эйнара Астурийского, расспросить его и ту девчушку, что с ним играла, а то слушать бестолковые разговоры геронских девинов да заливистые речи старейшин сил у него уже не было.
Входя в дом Веронов, амир хорошенько приложился царственным лбом о дверной косяк, до чего же низенькие у них тут двери! Сенора Тона ахнула, всплеснула руками и побежала к своим горшкам да бутылкам, что-то там помудрила и, присев в неловком полупоклоне, испросила у его царственного величества позволения сделать ему примочку из какой-то очередной страшно целебной травы.
Амир разрешил и, закрыв глаза, с удовольствием терпел прикосновения тонких пальцев сеноры и поглядывал в ее сторону со все более и более возрастающим интересом. Он не видел четко ее лица, зато отлично различал очертания фигуры и основные изгибы ему пришлись по душе. Если его не волнует собственная супруга, то это не значит, что его не интересуют другие женщины. Но они здесь в гостях, вон там стоит ее муж, а где-то бегает маленькая дочка, вот если бы пригласить ее в замок полечить спину…
Пригласить тоже не самая лучшая идея, но на спину амир Эррегор травнице на всякий случай пожаловался. Далее снова принялись заседать, позвали принца Эйнара, Эррегор долго расспрашивал его о его ощущениях, эмоциональных изменениях и перефокусировке зрения.
Но мал был еще для этого принц, ох как мал! Кроме как о том, как он испугался, мальчику рассказать было нечего. Вспомнил только, когда спросили его об эмоциональных изменениях, как хотелось ему дать подзатыльник маленькой Ив, когда та заявила, что у жука есть крылья, а у Эйнара нет. И тогда позвали ту самую Ив.
Эррегор ее поначалу даже не заметил, уж такой крошечной была девочка с ручками-веточками и ножками-палочками. Она вышла наперед и поклонилась сначала амиру, потом королю. И вдруг в тишине раздался брезгливый голос Алентайны:
— Фу, Пресветлая Матерь, какая же она некрасивая!
Девочка захлопала глазами — большими, даже Эррегор их различал на мелком лице девчушки — а затем вдруг зашлась плачем, закрыв лицо ладошками. Амир досадливо поморщился, ну что за несносная женщина, неужто так тяжело промолчать, да какое ей дело до этой девчонки, можно подумать, в такой глуши кому-то нужны красавицы. Может, получится уговорить Сардима напоить ее каким-то зельем, чтобы она онемела? Вот Эррегору настало бы счастье!
Неожиданно к девочке метнулся Сагидаров наследник, заслонил ее собой и, сжав кулаки, грозно повернулся к Алентайне.
— Ваше величество, Ивейна мой друг, вы не смеете ее оскорблять, этим вы наносите оскорбление и мне, наследнику Героны!
Гляди ж ты, парень молодец, вступился за подружку. А Алентайна сидит, кривится, она и правда такая дура, не понимает, что если все подтвердится, то сейчас перед ней стоит будущий амир Андалурсии? Если мальчик подрастет и сможет дышать огнем, то Эррегор заберет его с собой и объявит наследником, а Герона уж как-нибудь перебьется, Сагидар себе еще нарожает.
— В Героне не обижают детей, амира Алентайна, — ровным голосом поддержал сына геронский король. Та собралась что-то ответить, но Эррегор жестом приказал ей молчать, а девочку поманил к себе.
— Как тебя зовут? — обратился он к хлюпавшему носом ребенку. — Сколько тебе лет?