Выбрать главу

— Твоя мать, наверно, отказывалась надевать чулки с поясом и короткие шорты, отказывалась красить ногти на ногах… ну вот однажды он не выдержал. Вот такая глупость… и, кстати, с тех пор он живет со своей шлюхой. Не бросил ее.

— Ты его защищаешь?

— Нет. Но я пытаюсь понять, что происходит у мужика в голове. Твою мать хохотушкой не назовешь…

— Меня тоже хохотушкой не назовешь…

— Тогда будь начеку… Жизнь может устроить перемену блюд прежде, чем ты опомнишься… у тебя все слишком серьезно. Ты проходишь мимо страсти, мимо простых радостей, мимо безрассудных порывов, просто так, ради удовольствия…

— Может, все это не для меня?

— Это уж я не знаю… О желании я понял одно, что его надо поддерживать, любой ценой… и что это тяжкая работа!

— Да, но все-таки детей так не бросают… И не раздают им оплеухи на лестнице.

Рафа запрокидывает голову и хохочет:

— А, это когда ты на него наорала! Обзывала засранцем, гадом, гондоном…

— Я?! — восклицает Аньес в ужасе. — Да это невозможно! Я тебе не верю! Я никогда бы не смогла такое сказать, не решилась бы! Я и слов-то таких не знала!

— Тогда решилась, я тебя уверяю… Ты вопила на весь подъезд, акустика там хорошая… Все соседи вылезли на площадку уши греть. Чистая фурия, орала, брызгала слюной, вся красная от злости, как помидор! Чуть глаза ему не выцарапала!

— Неправда, нет, — повторяет потрясенная Аньес. — Врешь ты все!

— Да честно, не вру… По мне, так это скорее забавно… Хоть раз ты перестала сдерживаться…

В шутку, чтобы немного отвлечь ее от застарелого гнева, он просовывает палец в вырез кардигана, обнаруживает два круглых белых полушария и рассеянно гладит их, приговаривая:

— Нет, ты красивая, особенно сегодня…

Она трясет головой, словно отметая саму эту возможность.

— Ты прекрасна, как поцелуй под дождем…

— Ты смеешься надо мной! Это нехорошо, Рафа!

Она затыкает уши, не хочет больше слушать. Он вытягивает свои длинные ноги и ложится рядом. Как брат, так, как ее братья, конечно, никогда не делали… Он поднимает одну за одной пряди цвета красного дерева, ерошит их, обводит пальцем овал лица, пощипывает щеки, розовеющие под его рукой. Она становится картиной, женским портретом в стиле Модильяни. Ее глаза купаются в зелени, гармонирующей с каштановыми бликами волос. Красивая и нежная, замкнутая и хмурая… он любуется ею, меняет ракурс, держа в руках ее лицо, и нежно склоняется к ней. Она не сопротивляется, она превратилась в комок глины, которому он придает форму и размещает на подушке. На миг ей приходит в голову, что у нее, наверно, довольно глупый вид с этим полуоткрытым, призывно ждущим ртом, она закрывает рот, потом забывает обо всем. Он не смеется над ней, она читает это в его глазах. Не сравнивает ее с другими. Она закрывает глаза и подставляет лицо его ласковым пальцам. Рафа обнимает ее, укачивает. Она размыкает губы, и он целует ее. Его губы накрывают ее губы, касаются их мягко и ненавязчиво. Музыка и ночь укутывают их. Он чувствует, как она расслабляется в его руках. Его пальцы скользят по ее горячей спине, спускаются к пояснице.

— У тебя нежная кожа…

Она вздрагивает и зарывается носом в футболку Рафы, вдыхает его запах, незнакомый запах, непохожий на запах Ива. Внезапно вырывается, Рафа отстраняется, убирает руки, но она снова прижимается к нему и шепчет куда-то в шею:

— Возьми меня, Рафа… Пожалуйста… Возьми меня, мне так одиноко, Рафа, так одиноко… нет больше сил…

Он закрывает ей рот ладонью. Она берет его руку, целует ее.

— Продолжай, пожалуйста… Мне так хорошо. Только один раз, и никогда больше не будем об этом вспоминать…

— Ты уверена, что не будешь жалеть?

Она неслышно шепчет «да» и приникает к нему головой, снова вдыхая такой сильный, приятный запах черной футболки.

— Сегодня мне так хочется… сегодня это важно…

Она еще придвигается, прижимается к нему, не говоря ни слова. Тогда он медленно, тихо ложится на нее. Она чувствует у себя на животе пуговицы его джинсов, обнимает его и раздвигает ноги. Он расстегивает кардиган, ласкает ее круглые груди. Полная, крепкая грудь, тонкая талия, округлые сильные бедра, золотистая гладкая кожа. Тело юной девушки. Он мягко входит в нее, стараясь не потерять ни капли тепла, согревающего их тела, ей хорошо, она сейчас другая, она вступает в совсем другой мир, мир, который она так часто себе представляла, который теперь кажется таким очевидным… Он шепчет ей в волосы, что она не одинока, что она не уродина, а просто маленький солдатик, слишком привыкла стоять по стойке смирно, вот и все, хватит стоять по стойке смирно, пора просто жить…

Она слышит его голос, и он придает ей силы. Она слышит голос Бонги и движется в такт. Все ее тело рвется танцевать, ей хочется нацепить какую-нибудь бубу [51]и извиваться под музыку. Множество солнц взрываются в ее голове, она кричит, как от ожога, от поднимающейся в ней горячей волны, выгибается под Рафой, кричит, кричит, он удерживает ее голову, тянет за волосы, откидывает их назад и кричит в ответ: давай, ори, кричи до хрипоты, ты красивая, когда кричишь… он хочет, чтобы она была счастлива.

Всю ночь. Всю ночь…

Потом она засыпает.

А открыв глаза, видит будильник, уже шесть часов. Она думает о детях, встает, одевается. Бонга все еще поет, но Рафа не слышит. Рафа не шевелится. Рафа спит на спине, скрестив на груди руки. Она смотрит на него с нежностью и уходит. Бесшумно закрывает дверь и мчится по лестнице через две ступеньки. Добравшись домой, паркует машину кое-как, на углу, убеждается, что дети спят, и прокрадывается в свою комнату, в кровать. А там — Ив, стоит за дверью и ждет ее.

Она не чувствует себя виноватой. Это была ее ночь. Один-единственный раз, всего один. Завтра она снова станет безупречной женой.

Но сегодня, после всего, что сказала Клара, она трясется от страха. Они с Рафой не предохранялись. Вот и расплата. Думаешь, что можно разок незаметно свернуть с прямой дороги, и ничего не изменится. Но каждый поступок влечет за собой целую цепочку осложнений. Надо поговорить с ним. Она не знает, что скажет ему, но ей не с кем больше поговорить. Секрет слишком тяжел, одной ей с ним не справиться.

Она заводит мотор, и машина прыгает вперед. Очнувшись, Аньес смотрит вперед, на пустынную кольцевую. Едет ровно, не превышая скорости. Она была неправа, когда плевала на радары и разметку. Может, если соблюдать правила, все вернется на свои места. Может, ей наконец повезет в ее невезучей жизни…

В мастерской у Рафы горит свет. Она паркуется и какое-то время сидит в темной машине, собираясь с мыслями. Что нового он может ей сказать? Тут она понимает, что пришла требовать ответа. Она имеет право знать. Он провел с ней ночь и обязан дать ей отчет. Как всегда, он думал об одной только Кларе. Ни в грош меня не ставит! Он должен был меня тоже предупредить, злобно повторяет она. Потом, опомнившись, разражается хохотом: бедная старушка! Что ты о себе возомнила! Его осаждают толпы женщин, а он тебе уделил ночь, ЦЕЛУЮ ночь! Ты и надеяться не могла! Так что бери, что дают, и помалкивай!

Она хлопает дверью машины и входит в подъезд Рафы. На двери лифта табличка. «Лифт не работает». Аньес, чертыхаясь, вешает на плечо сумку и ставит ногу на первую ступеньку. С колотящимся сердцем цепляется за перила. На лестнице темнота, таймер сломан. Аньес поднимается на ощупь. Слышит шум воды в унитазе, звуки телевизора, плач ребенка — он боится темноты и просит зажечь свет. Она останавливается перевести дух, прислоняется к стене, снова закидывает ручку сумки на плечо и шагает дальше. Почему он не предупредил ее? Неужели забыл, что год назад его тело сливалось с ее телом… Она часто думает об этом. По ночам… Рассказывает себе красивую сказку: Рафа признается ей, что любит, что всю жизнь любил только ее, но считал, что она его не любит, что она предпочла другого. Он обнимает ее, вспоминает ту плитку шоколада. Она так и не ответила на записку, спрятанную между оберткой и фольгой… Аньес хватается за голову и со слезами на глазах уверяет, что не нашла записку, но всегда считала, что он любит Клару, и не хотела мешать. Еще не поздно, говорит Рафа, еще не все потеряно. Аньес, задыхаясь, последний раз останавливается на лестничной площадке, перед самой мастерской. «О, Рафа, Рафа…» — стонет она. Он обнимает ее, опрокидывает на кровать, сжимает в объятиях, ищет ее губы. Эту историю она рассказывает себе перед сном. Немудреная история, дешевая мечта, но она засыпает счастливой.

вернуться

51

Бубу — мужская длинная туника у некоторых африканских народов.