Посидев еще немного в своем укрытии, Борис вылез из-под веток сосны. С ее лап по-прежнему стекали капельки воды. Намокшее дерево словно повеселело, расправив свои иголки. Соседние деревья также были рады небесной влаге. Но вдруг сосны заскрипели, застонали под сильным порывом ветра и обрушили на незадачливого паренька столб водных брызг вперемешку с иголками и шишками. Он вымок намного сильнее, чем во время дождя. Была мокрой и его лежанка. А Борису очень хотелось спать. При свете фонарика он откопал немного сухой хвои под деревьями и вновь устроился на ночлег, сняв с себя только влажную куртку.
Как только он уснул, к нему опять пришло видение, будто он явился домой, чтобы удушить мать. Он увидел мать в прихожей, подкрался незаметно сзади, накинул ей веревку на шею и с силой стал стягивать ее. "Отпусти, сволочь!" - потребовала мать, но он стягивал веревку, пока из горла мамаши не хлынула кровь. Она захрипела в предсмертной агонии, но тут кровь исчезла, голова матери таинственным образом отделилась от тела, взлетела над Борисом и дико захохотала. Борис понял, что мать его бессмертна и проснулся в холодном поту. Опять повторился этот невыносимый сон! Более того, теперь он все видел в красках. Он впервые видел цветной сон, и этот сон был ужасен! Почему-то к нему не являлись во сне его жертвы, он все время видел свою мать.
Испарина ото сна довольно быстро сменилась гусиной кожей. Борис снова почувствовал холод. И в самом деле, стало заметно холодней. Сначала Борис хотел развести костер, чтобы согреться и запечь картошку в мундире. Но вскоре понял, что не сможет сделать это сейчас, в темном мокром лесу. Чтобы не мерзнуть, Борис опять натянул на себя куртку и стал делать энергичные движения руками. Бегать ему не хотелось, он с нетерпением ожидал рассвет.
Вскоре ночная тьма стала потихоньку рассеиваться, небо на востоке светлело. Борис вспомнил свой первый дивный рассвет, который он наблюдал на дереве после проведенной здесь ночи. Но сейчас ему вовсе не хотелось лезть на мокрое дерево. Появление солнышка его больше не интересовало.
Борису осталось провести здесь всего один день и одну ночь. Но и этого казалось много. Перспектива находиться в лесу весь день, а потом еще и целую холодную ночь вовсе не радовала его. Ему не надо было никуда идти, он мог позволить себе отдохнуть, отоспаться и обдумать свое положение. Но думать не хотелось, депрессивное безразличие завладело им, хотя по природе своей Борис не склонен был к депрессиям.
Хуже всего было то, что лес не доставлял ему больше той искрящейся радости, которую он испытывал прежде. Словно нарушилась связь между природой и его раненой душой. Ему не хотелось загорать без одежды, не доставляло удовольствия наблюдать за водой в ручье, ему безразлична стала жизнь насекомых и птиц. Прелесть природы уже не действовала на его сознание. Он был равнодушен ко всему. Ему не хотелось даже мечтать, представляя себе предстоящую поездку к морю. Он освободился от преследовавших его страхов, однако им на смену пришло какое-то безразличие, апатия. Бориса не тревожило его положение, не пугало то, что его могут искать, что он пропустит школу и не сможет поступить в ВУЗ. Сейчас его совсем не волновала собственная кошмарно-нелепая судьба. Он не хотел думать о том, что совершил нечто ужасное, не хотел вспоминать. Юноша предпочел бы поскорее забыть весь ужас последних дней, изгнать из памяти воспоминания о проблемах и убийствах.
ГЛАВА 12.
ЖАЖДА КРОВИ.
Наступивший рассвет прогнал ночь. Солнышко, искрясь лучами, уже играло капельками воды на траве и ветвях деревьев. Становилось все теплее, пели птицы, пахло хвоей. Свежий воздух был насыщен кислородом, дышалось легко. Утро выдалось благословенным.
Борис немного отошел от депрессивного безразличия, весеннее утро улучшило его настроение. Он понял, что новый день будет теплым и, довольный этим, решил хорошо перекусить. Еды было много, но костер разводить ему по-прежнему не хотелось. Он уселся на край своей немного влажной подстилки, достал бутылку лимонада, купленную в буфете вокзала перед отправлением электрички, свои любимые бананы и пирожок с мясом.
После завтрака Бориса вновь потянуло в сон, он задремал тут же, на подсохшем немного лугу. Но спал он недолго. Рокот пролетавшего мимо вертолета разбудил его. Спросонья Борис жутко напугался: вдруг, это ищут его? Подняли вертолет, чтобы обозреть окрестности.
Он кинулся к ближайшей сосне укрыться под ее ветками. Но вертолет быстро улетел, а Борис еще долго не мог прийти в себя. Каким нелепым и ужасным было его внезапное пробуждение!
Весь день Борису нечем было заняться. Время тянулось мучительно медленно. Он хотел бы выспаться, но почему-то никак не мог уснуть. Несколько раз к нему приходило полудремотное состояние, но сразу же, первый же звук, любой шорох леса приводил его в сознание. Бориса одолевали тоскливые мысли. Он по-прежнему чувствовал себя глубоко несчастным. Все последние дни он был близок к безумию и очень устал от невыносимых размышлений и все растущей ненависти ко всему живому. Он старался меньше думать. Ему не было еще и семнадцати, жизнь только начиналась, он просто хотел уехать отсюда подальше, вырваться на волю в мир тепла и сытости. Он не задумывался даже о том, как будет жить без документов. Он ощущал лишь небольшой внутренний страх, скорее, даже не страх, а хорошо знакомое ему волнение от неопределенности, которая ожидала его впереди.
Кроме того, Бориса мучило и некое смутное желание. Сначала желание было неосознанным, он даже не мог понять, что именно ему хочется. Уставшие мысли его путались, но постепенно они приобрели конкретное очертание. Он понял, что хочет сходить в поселок. Борис испытывал противоречивые чувства. Он мечтал поскорей уехать отсюда, чтобы забыть опротивевшую ему жизнь, и в то же время его тянуло в поселок. Как будто там у него осталось недоделанным что-то очень важное. Он сам точно не знал, что именно. Вернее, знал, но боялся признаться себе, что его тянет на преступление, ему хочется опять испытать полную власть над своей жертвой, хочется расправиться с кем-нибудь еще, почувствовать торжество своей безнаказанности.
Разбуженная агрессивность завладела его разумом. Совсем недавно он никому не мог причинить физической боли. Но как все изменилось! В нем словно включилась неосознанная программа, толкающая его на убийства. Он превратился в злого отверженного волка, который будет рыскать в поисках новой добычи. Ему нужны были острые ощущения, он хотел забрать еще чью-то жизнь.
Борис не желал больше связываться и со стариками. Ему хотелось молодой крови, хотелось помериться силой со сверстниками, показать им свое превосходство, взять реванш за свои унижения. Теперь он чувствовал свою мощь. Какими жалкими, ничтожными стали казаться ему одноклассники! Он вспоминал свои унижения, и сердце его наполнялось гневом, он был готов растерзать всех своих обидчиков. Больше никому не будет пощады!
Впереди его ждала неопределенность, которой он боялся. Он знал, что жизнь его никогда больше не будет прежней, но его не тревожило, что будет потом. Завтра он будет далеко от этих мест. Но этим вечером он должен сходить в поселок.
Ему зачем-то захотелось вновь оказаться у курятника, посмотреть, что делается там, на теткином участке. Он не пошел к дому деда, а теперь вот ему захотелось побывать на месте первого своего убийства. Борис вдруг вспомнил, что слышал о том, что преступника часто тянет на место кровавого преступления. Он не знал, отчего так происходит. Но он хотел увидеть, быть может, в последний раз свой родиной поселок и, главное, отметиться, совершить очередное убийство. Убивая, он чувствовал собственное величие и могущество. И он хотел повторить эти ощущения, опять испытать скрытое наслаждение, смакуя свое превосходство. Ему приятно было вспомнить предсмертную агонию своих жертв, перерожденная душа его требовала повторения пройденного.
Нет, Борис не считал себя чудовищем. Жизнь состоит из страданий и смерти. Смерть вполне естественна. Он просто приближает смерть никчемных людей. Он избавил мир от злющей тетки, от напавшего на него деда, от бабки-накопительницы, избавит сегодня еще кого-нибудь от земных страданий. Его воспитывали в убеждении, что он сам никчемный ребенок, самая последняя тварь. Но своими убийствами он подсознательно доказал себе, что это не так. Единственным чувством, которым дышало теперь его тело, было нелепое желание убивать. Ему хотелось мстить роду человеческому за свои унижения. И он готовился к новому бою.