Кел был сильным человеком и обладал харизмой, свойственной властным людям. Он создал себя сам, начиная с продажи первой компьютерной компании. Эту операцию он называл «кражей сладостей в родительском магазине». Теперь его имя произносили с уважением. В отличие от многих предпринимателей, чьи взлеты и падения всегда оказывались на первых полосах газет, Кел предпочитал действовать в тени, но его все знали как ключевую фигуру финансового мира. Его боялись все, кто оказывался на его пути.
Власть – вот что в первую очередь привлекло к нему Дженну. И продолжало кружить ей голову. Дженне нравилась работа в качестве партнера в крупной юридической фирме. Этого она добилась сама. Если бы ей не встретился Кел, она бы все равно сделала успешную карьеру. И это знание позволяло ей чувствовать себя внутренне независимой. «Собственный акр Дженны» – так называл ее работу Кел, но она знала, что муж уважает ее за это.
И в то же самое время ей нравилось быть миссис Келвин Уайтхолл, пользоваться тем престижем, который окружал это имя. В этом она не была похожа на Молли. Ей никогда не хотелось иметь детей, ее не прельщала жизнь избранного круга богатого предместья, которой наслаждались ее мать и мать Молли.
Они уже подъезжали к станции. Поезд давал гудок.
– Как раз вовремя, – довольно улыбнулся Лу, останавливая машину, выпрыгивая и открывая дверцу. – Мне встретить вас сегодня, миссис Уайтхолл?
Дженна замялась, потом ответила:
– Да, я приеду обычным поездом. Передайте мужу, чтобы он ждал меня.
21
– Доброе утро, доктор.
Питер Блэк поднял голову от бумаг. Неуверенное выражение лица секретарши предупредило его, что известие ему не понравится. Луиза Ангер была застенчивой женщиной, но отличной секретаршей. Ее застенчивость раздражала Блэка, ее эффективность он ценил. Он покосился на часы на стене. Только половина девятого. Луиза, как всегда, рано пришла на работу.
Он пробормотал приветствие и стал ждать, что она ему скажет.
– Вам звонит мистер Уайтхолл, доктор. Ему пришлось начать разговор по другой линии, но он просил вас подождать. – Луиза Ангер замялась. – Мне кажется, он чем-то очень расстроен.
Питер Блэк давно научился сохранять невозмутимое выражение, поэтому эмоции никак не отражались на его лице. С легкой улыбкой он сказал:
– Спасибо за предупреждение, Луиза. Как мы знаем, мистер Уайтхолл часто расстраивается.
Женщина с готовностью закивала, ее птичьи глазки заблестели.
– Мне просто хотелось вас предупредить, доктор.
Для нее это было верхом откровенности. Блэк предпочел не обращать внимания.
– Спасибо, Луиза, – вежливо поблагодарил он. Зазвонил телефон у него на столе. Он кивнул, давая Луизе разрешение снять трубку.
– Кабинет доктора Блэка, – начала она привычную фразу, но осеклась на слове «доктор». – Это мистер Уайтхолл, доктор, – объявила она, нажав кнопку режима ожидания, передала ему трубку и торопливо вышла.
Питер Блэк знал, что ни в коем случае нельзя показывать Келвину свою слабость. Он давно научился пропускать мимо ушей замечания Кела по поводу его пристрастия к выпивке и не сомневался в том, что Уайтхолл ограничивается одним стаканом вина исключительно для того, чтобы продемонстрировать силу воли.
Блэк взял трубку и сразу же заговорил:
– Как поживает империя, Кел? – Ему нравилось задавать этот вопрос. Он знал, что этим раздражает Уайтхолла.
– Все было бы намного лучше, если бы Молли Лэш не вышла на свободу и не начала гнать волну.
Питеру Блэку показалось, что от громкого голоса Кела трубка у него в руке дрожит. Переложив ее в левую руку, он вытянул правую, распрямил пальцы и напряг их. Так он научился снимать напряжение.
– Мы ведь уже говорили о том, что так и будет, – ответил он.
– Да, после того, как Дженна побывала у нее дома. Но теперь Молли хочет, чтобы я нашел Анна-Марию Скалли. Она настаивает, что им необходимо встретиться, и определенно не собирается отказываться от этой идеи. Дженна обрушила на меня все это сегодня утром. Я сказал, что не имею ни малейшего понятия о том, где находится Скалли.
– Я тоже ничего не знаю. – Питер слышал, что его голос звучит ровно, слова он произносит четко, и тут же вспомнил панику в голосе Гэри Лэша: "Анна-Мария, прошу вас, ради репутации клиники. Вы должны нам помочь... "
Питер подумал о том, что в то время он не знал об их связи. А если Молли доберется до Анна-Марии Скалли? Предположим, медсестра решит рассказать о том, что знает. Что тогда?
Он осознал, что Кел продолжает говорить:
– ... кто-нибудь в клинике, кто может до сих пор поддерживать с ней связь?
– Представления не имею.
Спустя минуту Питер Блэк положил трубку и заговорил по внутреннему телефону:
– Принимайте мои звонки, Луиза.
Он оперся локтями о стол и прижал ладони ко лбу. Блэк чувствовал, что страховочная веревка натягивается. Что ему сделать, чтобы она не оборвалась и он не сорвался вниз?
22
– Она не хотела тревожить тебя, Билли.
Билли Галло посмотрел на своего отца, стоявшего по другую сторону кровати его матери в отделении интенсивной терапии клиники Лэша. Глаза Тони Галло наполнились слезами. Его редкие седые волосы растрепались, пальцы, гладившие руку жены, дрожали.
При взгляде на этих двух мужчин никто бы не усомнился в том, что они родственники. Их черты были очень похожи – карие глаза, пухлые губы, квадратные скулы.
Шестидесятишестилетний Тони Галло, бывший корпоративный офицер безопасности, продолжал работать школьным охранником в городе Кос-Коб. Его сыну Билли было тридцать пять, он играл на тромбоне в оркестре гастролирующего мюзикла. Он прилетел из Детройта.
– Это не мама не хотела меня беспокоить, – сердито парировал Билли. – Это ты не позволял ей позвонить мне, так ведь?
– Билли, ты не работал полгода. Мы не хотели, чтобы ты потерял и эту работу.
– К черту работу! Ты должен был позвонить. Я бы с ними сам разобрался. Когда они отказались послать ее к специалисту, я бы не позволил, чтобы это сошло им с рук.
– Билли, ты не понимаешь. Доктор Кирквуд сражался за то, чтобы ее направили к специалисту. Теперь они согласны на операцию. С ней все будет в порядке.
– И все-таки он недостаточно быстро послал ее к специалисту.
Джозефина Галло заворочалась. Она слышала, как ссорятся муж и сын, и догадывалась, что это из-за нее. Женщина чувствовала себя сонной и невесомой. В определенном смысле ощущение было приятным. Она лежала и словно парила, не участвуя в семейной ссоре. Джозефина устала умолять мужа помочь сыну, когда тот был без работы. Билли был великолепным музыкантом и не был создан для пребывания на службе с девяти до пяти. Тони просто этого не понимал.
До слуха Джозефины по-прежнему доносились сердитые голоса мужа и сына. Она не хотела, чтобы они ссорились. Она вспомнила ту боль, которая разбудила ее сегодня утром. Именно об этой боли она говорила своему терапевту доктору Кирквуду с самого начала.
Муж и сын продолжали препираться. Их голоса стали громче, и Джозефине захотелось попросить их: «Пожалуйста, прекратите». Вдруг где-то вдалеке она услышала звон колоколов. Потом топот бегущих ног. И на нее обрушилась боль, такая же сильная, как утром. Джозефина попыталась дотянуться до них:
– Тони... Билли...
И с последним вздохом она услышала их голоса, прозвучавшие в унисон, наполненные страданием и страхом:
– Мама...
– Джози...
И больше не слышала уже ничего.
23
В четверть двенадцатого Фрэн вошла в вестибюль клиники Лэша. Подавляя воспоминания о том, как она плакала здесь много лет назад в объятиях матери, Фрэн заставила себя остановиться и оглядеться по сторонам.
У дальней стены напротив входа расположилась служба приема и информации. Это хорошо, решила Фрэн. Она не хотела, чтобы кто-то из обслуживающего персонала или охраны подошел к ней и предложил помочь найти нужного ей пациента. Если бы такое случилось, у Фрэн наготове была история: она ждет подругу, которая навещает больную родственницу.