Но она все равно надеялась. Ведь к ней начали возвращаться обрывки воспоминаний. События, загнанные в самую глубину подсознания, пробивались на поверхность. Она вспомнила свои ощущения, когда накануне вечером закрывала дверь на задвижку. Молли ничего толком не поняла, но что-то в этом определенно было.
Она начала раскладывать медицинские и научные журналы, которые при Гэри стояли на полках в строгом хронологическом порядке. У него были свои причины хранить их. Молли заметила, что в каждом была отмечена хотя бы одна статья. Вероятно, все это можно выбросить, но Молли решила из любопытства проглядеть их, когда закончит с уборкой. Интересно будет узнать, что именно привлекло внимание Гэри.
Зазвонил звонок у кухонной двери, и раздался голос миссис Барри:
– Молли, это я!
– Я в кабинете! – откликнулась Молли, продолжая складывать журналы в стопки и прислушиваясь к шагам в коридоре. Ей в который раз пришло в голову, как тяжело ступает миссис Барри. Она никогда не носила ничего, кроме ортопедической обуви на толстой резиновой подошве, которая издавала твердый, чуть шаркающий звук на полах.
– Молли, прости меня, – экономка заговорила, еще не войдя в комнату.
Молли подняла голову и сразу же поняла, что миссис Барри извиняться и не думала. Ее лицо выражало прежнюю решимость, губы сжались в тонкую линию. В руке она держала ключ от дома.
– Я знаю, что это не слишком красивый поступок после стольких лет работы в твоем доме, но я не могу больше приходить к тебе. Я должна отказаться от места немедленно.
Ошеломленная, Молли поднялась с пола.
– Миссис Барри, вы не должны уходить из-за того, что говорили по поводу запасного ключа. Мы обе считаем, что правы, но я уверена в том, что этому существует разумное объяснение, и Фрэн Симмонс его найдет. Вы должны понимать, почему это так важно для меня. Если кто-то другой воспользовался этим ключом, чтобы войти в дом, значит, этот человек, а не я, оставил его в ящике на кухне. Предположим, этот «кто-то» знал о ключе и вернулся в то воскресенье вечером?
– Я не думаю, что кто-то чужой был в доме в тот вечер, – дрожащим голосом ответила миссис Барри. – И я ухожу не из-за ключа. Молли, мне очень жаль, но я боюсь работать у тебя.
– Боитесь?! – Пораженная до глубины души, Молли смотрела на экономку. – Чего же вы боитесь?
Эдна Барри отвела глаза.
– Неужели... меня? Господи! – Молли протянула к экономке руку. – Давайте ключ, миссис Барри. Прощу вас, уйдите. Немедленно.
– Молли, пойми. Это не твоя вина, но ты убила двух человек.
– Вон отсюда, миссис Барри!
– Молли, тебе нужна помощь. Прошу, обратись за помощью.
Со звуком, напоминающим одновременно рыдание и стон, экономка развернулась и торопливо пошла прочь. Молли дождалась, пока ее машина не выедет на улицу, и только потом рухнула на колени и закрыла лицо руками. Раскачиваясь взад-вперед, она тихонько подвывала.
"Она знает меня с самого детства и верит, что я убийца. На что же мне надеяться? " – снова и снова спрашивала себя Молли.
А в нескольких улицах от ее дома, дожидаясь зеленого сигнала светофора, миссис Барри снова и снова повторяла себе, что другого выхода не было. Ей пришлось так объяснить Молли свой уход. Это только подтвердит ее историю о запасном ключе и удержит людей, подобных Фрэн Симмонс, от излишнего интереса к Уолли. «Прости меня, Молли, – подумала она, вспоминая, какая боль отразилась в глазах молодой женщины, – но... “кровь не водица”».
61
Кел сидел в кабинете, поглощал приготовленный экономкой ленч и отдавал приказы Лу Ноксу. Водитель догадался, что шеф с самого утра в дурном настроении из-за этой Фрэн Симмонс. Она постоянно звонила, просила о встрече и не поддавалась на вялые обещания Кела что-нибудь устроить. Подслушав разговор между Келом и Дженной, Лу выяснил, что репортерша должна сегодня в полдень встретиться с Питером Блэком.
Когда в половине первого зазвонил телефон, Лу догадался, что это Блэк с докладом об исходе встречи. Что он сказал, Лу не слышал, но Кел пришел в ярость.
– Что ты ответил, когда она спросила, почему Гэри выбрал тебя? Если она нападет на след... Зачем ты вообще с ней встречался? Ты постоянно вредишь себе. Любой дурак сообразил бы!
Потом Кел с грохотом опустил трубку на рычаг, вид у него был такой, будто его вот-вот хватит удар. Телефон зазвонил снова, Кел рявкнул что-то, но быстро сбавил обороты, когда узнал, кто звонит.
– Да, доктор, я говорил с Питером всего минуту назад... Нет, он не сказал ничего особенного. А что, должен был?
Лу понял, что с боссом разговаривает, скорее всего, Адриан Лог, офтальмолог, или кем он там себя называл, живший на ферме в Уэст-Реддинге. По какой-то причине, остававшейся для Лу непонятной, и Уайтхолл, и Блэк – а до этого и Гэри Лэш – всегда обращались с Логом уважительно. В течение последних лет Лу несколько раз возил Кела на ферму. Он никогда не оставался там надолго, а Лу всегда ждал в машине.
Нокс видел Лога вблизи всего пару раз. Тощий кроткий на вид, седовласый мужчина лет семидесяти с лишним. Наблюдая за выражением лица хозяина, Лу понял, что слова доктора Лога стали для Уайтхолла последней каплей.
Если Кел не бушевал, а замирал, словно каменный, это всегда было плохим признаком. На глазах Лу лицо Кела превратилось в натянутую ледяную маску, а в прищуренных глазах появилось чуть ленивое выражение, будто у тигра перед прыжком.
Когда Уайтхолл заговорил, его голос не утратил своей уверенности и властности.
– Доктор, я вас уважаю, но вы не имеете никакого права настаивать на том, чтобы Питер Блэк проделал эту процедуру, а у него нет права следовать вашим пожеланиям. Я не могу представить себе ничего более рискованного, и этот риск абсолютно бессмысленный, особенно сейчас. Ни при каких обстоятельствах вы не можете присутствовать и наблюдать за реакцией. Как всегда, вам придется довольствоваться кинопленкой.
Лу не мог разобрать слов доктора Лога, но слышал, что тот повысил голос. Кел прервал его:
– Доктор, я гарантирую, что вы получите пленку сегодня же вечером. – Он бросил трубку и посмотрел на Лу так, что тот сразу понял, что попал в переделку.
– Мне кажется, я тебе ясно дал понять, что Фрэн Симмонс нам мешает, – сказал он. – Пора решить эту проблему.
62
Выйдя из кабинета Питера Блэка, Фрэн немедленно позвонила Филипу Мэтьюзу. Он оказался на месте, и по его тону Фрэн поняла, что адвокат чем-то серьезно обеспокоен.
– Где вы сейчас, Фрэн? – спросил он.
– В Гринвиче, но собираюсь ехать в Нью-Йорк.
– Вы не могли бы заехать ко мне в офис сегодня около трех? Боюсь, что для Молли дела принимают очень неприятный оборот.
– Я приеду, – пообещала Фрэн и отключила телефон в машине. Она подъезжала к перекрестку, когда переключился сигнал светофора. Куда же ей свернуть, направо или налево? Она собиралась заехать в «Гринвич тайм» и встретиться с Джо Хатником.
Но теперь неодолимая сила влекла ее к их старому дому, заставляя проехать мимо того места, где она прожила с родителями почти четыре года. Именно там Фрэн провела последние часы с отцом. Оскорбительные слова Блэка о нем глубоко ранили ее. Только больно ей было не за себя, а за отца. И Фрэн захотелось ненадолго вернуться в прошлое.
Она решилась. Проехав три квартала, Фрэн свернула на засаженную деревьями улицу, которая сразу показалась родной. Они жили в середине квартала в кирпичном доме, выстроенном в стиле Тюдоров. Фрэн намеревалась просто медленно проехать мимо, но вместо этого остановила машину у тротуара напротив дома и долго смотрела на него сквозь слезы.
Это был красивый особняк с освинцованными переплетами на окнах, сверкающих в солнечных лучах. Казалось, он совсем не изменился. Фрэн представила себе длинную гостиную с высоким потолком и красивым камином, облицованным ирландским мрамором. Библиотека была маленькой. Отец всегда шутил, что она рассчитана на десяток книг, но Фрэн считала, что это идеальное место для уединения.