— Именно здесь преступник насмерть зарезал Анна-Марию Скалли, — говорила Фрэн. — За это преступление сегодня во второй половине дня была арестована Молли Карпентер Лэш. Нам сообщили, что следы крови Анна-Марии Скалли были обнаружены на подошве одного из ботинок Молли Лэш и в ее машине.
— Мама, Молли опять вся в крови?
Эдна обернулась и увидела Уолли. Его волосы были взъерошены, глаза горели гневом.
— Не говори так, Уолли, — нервно попросила Эдна.
— Ты помнишь ту статуэтку ковбоя с лошадью, которую я взял в тот раз?
— Уолли, прошу тебя, не надо об этом.
— Я просто хочу рассказать, вот и все, — раздраженно ответил сын.
— Уолли, мы не будем говорить об этом.
— Но все об этом говорят, мама. Вот только сейчас в моей комнате они так орали у меня в голове. Все говорили о статуэтке. Для меня-то она совсем не тяжелая, потому что я сильный, а вот Молли ее ни за что бы не подняла.
Эдна поняла, что сына вновь мучают голоса. Лекарство не помогало.
Она встала, подошла к сыну и прижала ладони к его вискам.
— Тсс, — успокаивающе прошептала она. — Никаких больше разговоров ни о Молли, ни о статуэтке. Ты же знаешь, что эти голоса все путают, мой дорогой. Пообещай мне, что больше не скажешь ни слова ни о докторе Лэше, ни о Молли, ни о статуэтке. Договорились? А теперь выпей еще таблетку.
48
Фрэн закончила свою часть репортажа и отключила микрофон. Этим вечером из Нью-Йорка приехал молодой оператор Пэт Лайонс на съемки возле ресторанчика в Роуэйтоне.
— Мне нравится этот город, — заявил он. — Ресторанчик у воды напоминает мне о рыбацкой деревушке.
— Городок и в самом деле славный, — согласилась Фрэн, вспоминая, как когда-то навещала подружку, живущую в Роуэйтоне. Конечно, в такую забегаловку, как «Морской фонарь», сливки общества едва ли заглядывают. Но сама Фрэн решила поужинать в этом убогом ресторанчике. Несмотря на события двух последних дней, желтую полицейскую ленту на парковке и следы мела на асфальте, заведение было открыто.
Фрэн заранее убедилась, что Глэдис Флюгель, та самая официантка, которая видела Молли и Анна-Марию вместе, этим вечером вышла на работу.
Фрэн удивилась, увидев, что ресторанчик заполнен наполовину, но потом сообразила, что всему виной любопытство, притягивающее людей на место преступления. Она на мгновение остановилась у входа, решая, не сесть ли ей у стойки, чтобы было удобнее поговорить с мисс Флюгель. Но проблему решила сама официантка, торопливо подошедшая к ней.
— Вы Фрэн Симмонс. Мы видели ваш репортаж. Меня зовут Глэдис Флюгель. Я обслуживала Молли Лэш и Анна-Марию Скалли в тот вечер. Они сидели вон там. — Женщина указала на темную кабинку в дальнем углу зала.
Любой на месте Фрэн догадался бы, что Глэдис сгорает от нетерпения рассказать свою историю.
— Я бы с удовольствием с вами побеседовала, — сказала Фрэн. — Может быть, мне сесть за тот же самый столик, а вы потом присоединитесь? У вас будет перерыв?
— Дайте мне десять минут, — попросила Глэдис. — Я только закончу вот с этими. — Они кивнула в сторону пожилой четы за столиком у окна. — Дама сердится, потому что ее спутник хочет заказать говядину с пармезаном, а она утверждает, что от этого блюда его пучит. Я потороплю их и, как только обслужу, посижу с вами.
Фрэн мысленно измерила расстояние до столика, пока неторопливо шла к нему. Она решила, что это примерно футов сорок от входа. Дожидаясь, пока Глэдис освободится, Фрэн изучала внутреннее убранство «Морского фонаря». Во-первых, ресторанчик был плохо освещен. Во-вторых, столик стоял в тени. Его и выбрали именно поэтому. Тот, кто за ним сидел, не хотел, чтобы его видели. Молли говорила Филипу, что Анна-Мария чем-то напугана, но не присутствием вдовы Гэри Лэша. Так чего же боялась медсестра Скалли?
И почему, кстати, Анна-Мария сменила фамилию? Только ли потому, что ей не хотелось, чтобы ее имя связывали с именем Гэри Лэша? Или у нее были еще причины, чтобы затаиться?
Если верить Молли, то Анна-Мария вышла из «Морского фонаря» первой, пока Молли расплачивалась по счету. Сколько на это ушло времени? Немного, иначе Молли решила бы, что Анна-Мария уже уехала. Но достаточно для того, чтобы Анна-Мария успела пересечь стоянку и сесть в свой джип.
Молли сказала, что окликнула Анна-Марию от двери, вспомнила Фрэн. Так догнала она ее или нет?
— Догадайтесь, что они оба заказали! — воскликнула подошедшая Глэдис, большим пальцем через плечо указав на пожилую пару. — Рыбу, жаренную на открытом огне, и шпинат. Леди заказала для них обоих. Бедняга, он у нее под каблуком.
Официантка со стуком опустила меню перед Фрэн.
— Блюдо дня сегодня — венгерский гуляш и фрикасе из куриных грудок.
Фрэн решила, что лучше она купит себе гамбургер, когда вернется в Нью-Йорк, и пробормотала что-то о позднем свидании за ужином. Она заказала рулет и чашку кофе.
Глэдис принесла заказ и села напротив Фрэн.
— У меня две минуты, — предупредила официантка. — Вот здесь сидела Молли Лэш. А Анна-Мария Скалли сидела на вашем месте. Как я вчера сказала детективам, Скалли нервничала. Я клянусь, что она боялась этой Лэш. А потом, когда Скалли встала, чтобы уйти, Молли Лэш схватила ее за запястье. Скалли вырвалась и постаралась побыстрее убраться отсюда, как будто боялась, что Молли кинется за ней вдогонку, что та и сделала. Много ли женщин станут бросаться пятидолларовой купюрой, если с нее причиталось всего доллар тридцать? У меня до сих пор мурашки по спине бегают, стоит только подумать о том, что Скалли убили всего через несколько минут после того, как она встала из-за этого столика. — Глэдис вздохнула. — Думаю, мне придется давать показания в суде.
«Да ты умираешь от желания дать показания», — подумала Фрэн и спросила:
— А где в воскресенье вечером была вторая официантка?
— Милая, в воскресенье вечером в этой забегаловке не нужны две официантки. Вообще-то я по воскресеньям выходная, но вторая девушка заболела, и мне пришлось выйти. Но, с другой стороны, тут столько всего произошло.
— А как насчет шеф-повара или бармена за стойкой? Они могли бы помочь.
— Повар-то был, да только велика для него честь называться шефом. Но он всегда в задней части здания. Ничего не видел, ничего не слышал. Ну, вы меня понимаете.
— А кто работал за стойкой?
— Бобби Берк. Он учится в колледже и работает по выходным.
— Я бы хотела с ним поговорить.
— Он живет на Ярмут-стрит, это за мостом, в двух кварталах отсюда. На самом деле его зовут Роберт Берк-младший. Их телефон есть в справочнике. Вы будете брать у меня интервью для телевидения или что-нибудь в этом роде?
— Когда я буду записывать программу о Молли Лэш, я с удовольствием с вами поговорю, — пообещала Фрэн.
— Буду рада вам услужить.
«Ну разумеется», — подумала Фрэн.
Фрэн позвонила в дом Берков со своего телефона в машине. Сначала отец Бобби категорически запретил ей разговаривать с его сыном.
— Бобби уже сделал заявление в полиции. Там все сказано. Он и не заметил толком, как эта женщина входила и выходила. От стойки ему не видна стоянка.
— Мистер Берк, — взмолилась Фрэн, — буду с вами совершенно откровенна. Я всего в пяти минутах от вашего дома. Я только что говорила с Глэдис Флюгель, и меня тревожит ее интерпретация встречи между Анна-Марией Скалли и Молли Лэш. Я репортер, но я еще и друг Молли. Мы вместе учились в школе. Я взываю к вашему чувству справедливости. Молли нуждается в помощи.
— Не вешайте трубку.
Когда Берк-старший снова подошел к телефону, он сказал:
— Хорошо, мисс Симмонс, вы можете приехать и поговорить с Бобби, но я настаиваю на том, чтобы ваш разговор происходил в моем присутствии. Сейчас я объясню вам, как проехать.
Таким ребенком гордились бы любые родители решила Фрэн, усаживаясь на диван напротив Бобби в скромной гостиной дома Берков. Восемнадцатилетний очень худой юноша с пышными светло-каштановыми волосами и карими глазами вел себя несколько неуверенно, оглядывался на отца, ища поддержки, но в его глазах иногда вспыхивали искорки смеха, особенно когда он отвечал на вопросы Фрэн о Глэдис Флюгель.