Почему-то их не расстреляли сразу после суда, ожидали прибытия какого-то высокопоставленного комиссара. Зачем? Ведь тысячи и тысячи пленных поставили к стенке без каких-либо церемоний. Но пожить лишние пару дней обреченные были не прочь. Надежда на чудо не оставляла каждого, человек ведь не может примириться с собственной смертью и до последнего надеется… Даже когда всходит на эшафот, надеется. Сначала они сидели впятером с теми же тремя оставшимися в живых корниловцами — штабс-капитаном Никитой Александровичем Ненашевым и двумя поручиками, Александром Оринским и Олегом Малером. А через пару дней к ним в подвал бросили семнадцатилетнего мальчишку-корнета. Кто только брал подобных мальчишек в армию? Впрочем, после того, как Володя рассказал свою историю, все стало ясно. Большевики по чьему-то доносу расстреляли его семью, и Владимир поклялся отомстить убийцам со всем пылом юного сердца… Вот только повоевать так и не успел, армию Колчака окончательно разгромили. Зато в руки большевиков попался и теперь вместе с остальными ожидал расстрела. Странно, все пятеро офицеров начали опекать юношу, как не опекали бы, наверное, и собственных детей, ежели таковые у них имелись бы. Каждый старался поддержать Володю, рассказать ему что-нибудь смешное. А тот боялся, видно было, что ему очень страшно, но держал себя в руках и даже пытался шутить.
— Что ж, — донесся до Николая голос Виктора Петровича. — По крайней мере, мы сделали все, что в человеческих силах и можем умереть с чистым сердцем.
— Наверное, вы правы, господин подполковник, — отозвался из своего угла штабс-капитан Ненашев. — Вот только результата наши усилия не принесли… Хотелось бы только понять почему все это случилось.
— Да первопричина-то как раз понятна, — вздохнул Виктор. — Жажда справедливости… А им ее пообещали.
— Причем здесь справедливость? — с недоумением спросил кто-то из поручиков, Николай не понял, кто именно.
— А вы подумайте, поручик. Представьте себе, что это вы умны и талантливы, но бедны и не имеете никакой возможности учиться. А потому обречены всю жизнь тяжело и беспросветно работать, когда кто-то рядом жирует. Причем, чаще всего жирующие глупее и подлее вас. Сколько я таких умных и талантливых ребят встречал… Почти все они стали красными.
— Вот именно, эти ваши «умные и талантливые» взяли винтовки и пошли грабить тех, кто богаче, — с иронией процедил сквозь зубы Ненашев. — Нет, чтобы самим добиваться, отобрать-то всяко проще. Я вот только одного не пойму, господин подполковник.
—Чего?
— Раз вы так думаете о краснопузых, то почему воевали против них, а не наоборот?
— Почему? — иронично усмехнулся Виктор Петрович. — Да потому, что за красными стоит кто-то очень страшный. Жаждущими социальной справедливости дурачками воспользовались, чтобы придти к власти. И, как я уже говорил, кто-то очень страшный.
— Уж не сатану ли вы имеете в виду? — с еще большей иронией спросил штабс-капитан.
— Да нет… — криво ухмыльнулся подполковник. — Людей. Вот только эти люди пострашнее сатаны будут, по моему мнению. Нас с красными попросту стравили, как стравливают две своры псов. И я даю гарантию, что разобравшись с нами, пришедшие к власти потихоньку перережут и самих красных. Вспомните Робеспьера и иже с ним. Революция — это свинья, которая пожирает своих детей…
— Вот уж я посмеюсь, ежели вы правы, — фыркнул Ненашев. — Да жаль, не доживу.
Ругань красноармейцев за дверью вдруг привлекла внимание офицеров, и они замолчали. Что-то новенькое? Странно, все уже, казалось, было решено, они даже исповедались друг другу за неимением священника. Неужели решили не ждать утра, и их расстреляют прямо сейчас? Эта мысль пришла в голову каждому. Володя судорожно вздохнул, но губы юноши попытались сложиться в подобие улыбки. Один за другим офицеры подымались на ноги и молча стояли, ожидая своей судьбы. Дверь отворилась и внутрь швырнули человека. Он кубарем покатился по полу и глухо застонал. Николай подбежал к новому товарищу по несчастью и помог подняться. Тот с трудом встал на ноги и витиевато выругался. Затем поднял глаза на штабс-капитана.