«Вроде хорошая девочка, чего Грэнзэ так взвился? Сложно, конечно, им будет, но если любят – все сложится…»
Она поставила тарелку и взяла следующую.
«Любят… почему так редко это складывается? Почему, если любишь кого-то, то ему нет до тебя дела, как и тебе до тех, кто любит тебя. Им повезло обоим, и это надо беречь, а не рушить».
Ее взгляд упал на тонкий золотой браслет на запястье, и Юма невольно улыбнулась сама себе.
«Вот Сережа надежный, вроде бы, и все при нем. И образование, и работа, и любит… что мне не так? С ним просто будет, как за стеной, с ним у меня будет все-все…»
- Давай помогу, – полотенце вырвалось из рук, и Юма поняла, что задумалась настолько, что не заметила, как кто-то вошел.
- Да я справлюсь, спасибо.
- Знаю, – Грэнзэ хмуро включил воду и сунул под кран бокал.
Юма не стала спорить, передав ему пивную кружку.
- Ты же не дашь им жить спокойно, да? – спросила она настолько тихо, что за шумом воды ее почти не было слышно. – Почему? Тебе не кажется, что только потому, что у тебя жизнь не сложилась, не стоит портить ее другим? Дай им шанс.
Грэнзэ качнул головой, раздраженно собрав мыльными руками волосы в хвост, и продолжил мыть посуду.
- Я не порчу никому жизнь. Я просто знаю, чем это закончится. Слишком хорошо знаю.
Юма взяла полотенце и стала вытирать бокалы, решив не отвечать. Спорить она не любила, тем более, хорошо знала, что с Грэнзэ это еще и бесполезно – он все равно найдет сотню аргументов, подтверждающих его правоту.
- Браслетик у тебя милый, – Грэнзэ указал взглядом на руку Юмы и хмыкнул. – Гость подарил, да? Который стал часто захаживать?
Ощутив, как вспыхнули скулы, Юма отвернулась, делая вид, что проверяет бокал на просвет, а потом кивнула.
- Ясно, – Грэнзэ кивнул. – Давай заканчивать тут и иди домой спать. Если нет других планов – побудь с Лиссой, ладно? Грэй, наверное, гулять до утра уедет.
Юма повернулась, торопливо убрав с лица прядь волос.
- А Ты?
- У меня «тойота», – Грэнзэ вздохнул, выключил воду и потер глаза. – А теперь еще и мерс, спасибо этой красотке, которой приспичило от него избавиться. Не было печали, блин. Наверное, детка не привыкла жить на гроши, и ей нужны бабки на рестораны.
- Давай хоть поужинаем тогда, – Юма слабо улыбнулась, кивнув головой на небольшой столик в углу. – Ты же, как всегда…
- Ты – тоже. Ну, на кой хер ты опять деньги тратишь, а? Я же сказал, что мы прорвемся, – Грэнзэ вздохнул, обнял ее за плечи и поцеловал в висок. – Прости. Но тебе надо дальше, а не в моем болоте топтаться.
- Я не маленькая девочка – сама разберусь, – Юма уткнулась ему в шею, крепко обняв, и закрыла глаза. – Это мои деньги – что хочу, то и делаю. Я их заработала, а если ты за мою маму переживаешь, так я ей купила продуктов на неделю вперед – Сэльва аванс дал.
Грэнзэ промолчал, устало вдыхая аромат ее волос, насквозь пропахших табачным дымом и яблочным сиропом.
Юма расслабилась в его объятиях, позволив себе редкую роскошь – отодвинуть все в сторону и просто насладиться мгновением скупого тепла, вдруг подаренного Грэнзэ.
Который год уже ей хотелось верить, что все у них изменится и станет хорошо, что однажды они будут вместе не просто в постели, но и в душе.
Но этого не происходило. Раз за разом разбиваясь об бетонную стену, тараня ее разбитым в кровь лбом, Юма поняла простую и банальную истину – Грэнзэ любил ее, но не так, как она хотела этого, как мог бы любить, не будь в его сердце Лии, которой просто повезло встретить его чуть раньше, чем Юма.
Сережа мог дать ей все – надежность, дом, уверенность в завтрашнем дне, потому что он предложил то, что стало так редко в их мире – свадьбу. Он готов был жениться на ней, даже зная, что сердце Юмы занято, готов был ждать, прощать, принимать…
«Я не знаю, как мне быть, Грэнзэ… не знаю и все».
Она все решила несколько дней назад, на похоронах Кира, осознанно поехав к Сереже ночевать, понимая, что будет дальше, решив попробовать и понять, что такое быть обожаемой и любимой. И это было прекрасно. Юма решила, что уедет от Грэнзэ и больше не выйдет на работу в кафетерий, найдет себе другую, даже из района уедет и забудет его телефон.
И вот именно в то утро, когда она приехала, чтобы сказать все это – в доме Грэнзэ оказалась Герда. Такая влюбленная, такая милая и открытая, рядом с которой Грэй вдруг стал как-то ярче и намного добрее.
Они любили.
Она увидела это со стороны.
Она поняла, что без этого ничто не имеет смысла, ни дом, ни семья, ни весь белый свет.
- Сережа, я передумала, – Юма часто дышит в трубку, стараясь не заплакать, потому что понимает, как на том конце провода сейчас будет больно ни в чем не виноватому человеку. – Я… я не могу без него… прости, пожалуйста, прости меня…
В ответ звучит долгая-долгая пауза, во время которой Юме хочется вырвать себе все волосы на голове, потому что она знает, именно знает, а не просто представляет, каково это – слышать, что тот, кого ты любишь, не может жить без кого-то другого, не без тебя.
- Хорошо. Ясно. Звони, когда передумаешь. Дверь открыта, Юма, ты стоишь большего.
- Пока, – уже в короткие гудки шепчет Юма, зажмурив глаза, и вешает трубку.
- Я пойду, – Грэнзэ отстранился, коротко поцеловав ее в шею, и вышел из кухни.
Юма постояла минуту, смахивая с накрашенных ресниц сырые искринки, потом взяла со стола тарелки и вышла следом за Грэнзэ. Она молча толкнула дверь в гараж, подошла и уселась рядом с тойотой, на боку которой уже красовался серебристый лев в закатной саванне.
Привалившись головой к плечу рисовавшего Грэнзэ, Юма взяла с тарелки котлету и, откусив кусок, не глядя сунула остаток ему.
Грэнзэ коротко кивнул, практически проглотив еду, и ничего не сказал.
«Ты pасскажи мне, как живешь и где твой дом,
А pазговоp о нас оставим на потом.
Ты pасскажи, у нас есть вpемя до утpа,
У нас есть ночь, да без нее ж никак нельзя...»*
Едва заметно покачивая головой в такт музыке, чтобы не помешать Грэнзэ, Юма прикрыла глаза, продолжая вылавливать пальцами из тарелки кусочки мяса, жареного картофеля и салатные листья, чтобы разделить ужин на двоих.
- Иди домой, – спустя полчаса негромко сказал Грэнзэ, чуть дернув плечом.
- Ты приедешь? – Юма поднялась, забрав тарелки и сложив их одну на одну.
- Буду утром, – Грэнзэ кивнул, сунув в уголок рта сигарету. – Закончу и приду.
Юма кивнула и вышла, тихонечко закрыв за собой дверь.
Она переоделась, быстро сходив в душ, и отправилась домой к Грэнзэ, прихватив шоколадный пудинг и салат с кухни.
Уже укладываясь спать на разбросанную на полу постель, Юма почему-то задумалась о том, что сегодня на улице до странного стыло и промозгло, хотя дождя не было.
Она слышала, как пришел Грэй, как в своей комнате Лисса втихаря включила музыку, как в окно скреблись голые ветки старого дерева…
Утро застало ее без сна под тонким холодным одеялом в компании клубов ментолового дыма, плававшего по комнате, как клочья тумана.
Грэнзэ так и не приехал домой.
9-й район “Я буду рядом”. Анахронизм.
====== конверт, ценник “кажется” и левша ======
Короткий стук в дверь заставил Юму вскинуть голову с подушки, отбросив все тревожные мысли, и резко сесть.
- Привет, – в комнату заглянул встревоженный Грэй. – А Герда где?
Ветер жестко дергает волосы, сваливая их в колтун, который вероятнее всего расчесать потом будет почти невозможно.
«Господи, а Аника утверждала, что это круто и до жути возбуждающе – ночь, мотоцикл, ветер в лицо… жуть просто».
Герда пытается одной рукой собрать волосы хотя бы в пучок, но терпит полную неудачу, а отпускать вторую – страшно, потому что Грэй так резко уходит в повороты, что ее мутит, и каждый раз она думает, что слетит с седла.
- Ну, как ты? – спрашивает Грэй, когда они наконец-то останавливаются перекурить. – Нравится?