И распахивает дверь.
Грэй кидает короткий взгляд на скорчившуюся в их опустевшей комнате мать и идет за братом.
Ему безумно жаль ее – брошенную и одинокую, такую постаревшую, в засаленном старом платье, вытирающую горькие слезы.
Ему кажется, что они сделали ей очень больно своим поступком.
- Пока, – тихо шепчет он, переступая порог.
- Пройтись захотелось, – Грэй обернулся, спрятав кривоватую улыбку. – Ты ужинал?
- Нет.
- Ясно, – Грэй пошел на кухню и распахнул холодильник.
Минуту рассматривал пустые полки, потом со вздохом захлопнул его и грохнул на плиту кастрюлю с водой.
«Придется варить пельмени, если они остались, или валить в магазин».
Налив себе кофе, Грэй сел на подоконник, всматриваясь в ночь, и задумался. В принципе, есть он не хотел. Голова почему-то была забита совершенно ненужными вопросами относительно сегодняшнего вечера. Он сам не понимал, что вдруг заставило его укрыть от дождя совершенно незнакомую девушку собственной кофтой, почему ее потерянный вид заставил что-то внутри болезненно сжаться и ни с того ни с сего помочь ей?
- А папа принес новые мультики! – на кухню заглянула темноволосая девочка лет пяти и хитро улыбнулась, глядя на Грэя. – Про принцессу и дракона. А ты что принес?
Грэй отставил чашку и слез с подоконника, усевшись на корточки у стены и невольно улыбнувшись ей.
- Ничего, малышка.
Девочка без приглашения устроилась у него на руках и дернула за кулон на шее, привлекая внимание.
- Так и знала, – вздохнула она. – А еще ты опоздал. Приходила Юма, она принесла мне большой кусок торта и ванильные вафли.
- Хорошо, – Грей взъерошил ей волосы. – Хочешь, кулон отдам на время? А папа дома давно?
Малышка нахмурилась, подозрительно на него покосившись, но потом кивнула.
- Да, еще днем вернулся. Необычно, правда?
- Есть такое, – Грэй ссадил девочку на пол и снял с шеи кожаный шнурок с подвеской, сунув в требовательно протянутую ладошку. – Мне надо поговорить с ним.
- У тебя всегда куча дел, – она наигранно обиженно сложила на груди руки. – Когда сможем поехать в парк с аттракционами?
- Когда папа разрешит, – Грэй прошел мимо. – Грэнзэ?
Подойдя к комнате брата, он стукнул костяшками по косяку, хотя дверь была распахнута настежь.
– Что-то случилось?
Тот читал какую-то книгу и только хмуро качнул головой, не поднимая взгляд.
- Нет. Ничего такого, что могло бы тебя заинтересовать или отвлечь от твоих гулянок. Но раз уж спросил – Кира убили.
Грэй откинул голову на стену, так и не переступив порог, и прикрыл глаза. Кир был другом Грэнзе и его напарником во многих рабочих моментах. Наверное, брата это расстроило…
- Ясно…
- Ни черта тебе пока что не ясно! – Грэнзе швырнул книгу в стену и вскочил. – Денег он мне так и не отдал! Почти месяц работы впустую!!! Понимаешь? Месяц!!
Грэй не среагировала на крик и брошенную книгу. Брат потерял как минимум свой месячный заработок и хорошего друга … вряд ли он сейчас в том настроении, чтобы с ним можно было поговорить о сегодняшнем вечере и спросить совет. Ему самому бы сейчас совет дать стоило. Знать бы еще какой.
- Юма, найди ему хоть какое-то дело.
Кафетерий уже давно закрыт, но к удивлению Грэя, на стук брата дверь открывается, и их впускают.
- А что он умеет? – хорошенькая официантка без стеснения падает брату на колени и целует в щеку.
- Пусть хоть что-то делает, – Грэнзэ слегка отстраняется от нее, одновременно придвигая Грэю чашку с кофе. – Нам любая работа сгодится.
- Она наконец-то сдохла? – Юма дергает бровью, но в ее взгляде нет даже намека на сочувствие.
- Нет. Но нам там больше нет места.
На миг сморщившись, Юма кивает и оценивающе смотрит на Грэя.
- Зря ты его с собой притащил, – негромко замечает она. – Обуза.
- Он мой брат, – коротко режет Грэнзэ. – Найди ему дело.
Грэй давится горячим горьким кофе и молчит.
Ему неуютно под пристальным взглядом этой незнакомой девушки, которая явно не довольная его тут присутствием. Хотя брату рада, и он, видимо, хорошо тут всех знает, раз даже ночью ему открыли двери.
- Ладно, – Юма вздыхает, пока ее рука рассеянно гладит Грэнзэ по длинным растрепанным волосам. – Пусть посуду моет. Справишься с этим, а?
Грэй вскидывает взгляд, видит, что брат закуривает, явно не собираясь поддерживать его даже одобрительным жестом, и торопливо кивает.
Будь что будет, но назад он не вернется.
Грэнзэ кивнул, приглашая Грэя войти, провел руками по лицу и шумно выдохнул.
- Где кофту просрать умудрился? – он смерил брата неожиданно теплым, смертельно усталым взглядом и взял со стола бутылку пива. – Опять по сторонам много глазел, мечтатель?
Грэй усмехнулся, усаживаясь в кресло напротив, и отрицательно мотнул головой.
- Знаешь, я сегодня неожиданно решил побыть героем дня. Хотел вот тебя спросить, но сейчас явно не до этого.
Грэнзе тихо засмеялся, прищурившись, и выпил большой глоток пива.
- Ничего неожиданного я в этом не вижу. Валяй, рассказывай. Деньги все равно уже не вернутся, да и Кир с того света тоже.
====== “Я просто верну ее и все” ======
Дом. Холодные, выверенные до миллиметра стены застыли в немом совершенстве, режа взгляд своими безупречными углами, словно упрекая Герду за ее растекшуюся по лицу тушь и смазанные тени.
«Геометрия. Совершенная, идеальная, бездушная геометрия. Все четко под 90 градусов. Все ровно, все промерено, измерено и взвешено. Ни грамма лишней штукатурки, ни одного недоведенного вензеля на потолке… Говорят, что человеческое лицо становится полностью симметричным только после смерти. А у нас уже при жизни все идеально. Ни одного изъяна, ни зазорчика или отошедшего уголка обоев. Как будто уже мертво все заранее…»
Герда сбросила туфли прямо посреди коридора, добралась до дивана в гостиной и рухнула прямо в одежде на мягкие замшевые подушки, сжимаясь в клубок.
Дом молчал, взирая на свою хозяйку натертыми до блеска зеркалами и рамами с дорогими картинами признанных художников прошлых лет. Герда прижала к себе остро пахнущую дешевыми сигаретами кофту и горько заплакала, выбрасывая в этих бессильных слезах боль невосполнимой потери.
Слезы хоть чуть успокаивали ее, впитываясь в кремовую замшу обивки вместе с тушью.
Впервые за долгое время это подарило ей какую-то злую радость.
«Не ототрут уже. Придется или обшивку менять, или терпеть пятна».
Сев, Герда оглядела свой дом и передернула плечами, как будто ей было холодно. Бездумно погладила серую толстовку на своих плечах и слабо, вымученно улыбнулась ей, как живому существу.
«Интересно, кто был тот человек? Почему он вдруг решил помочь мне ни с того ни с сего? Даже денег не попросил… впрочем, наверное, рассчитывал на мою благодарность, а я, как курица, даже ничего не сказала».
Сняв кофту, Герда положила ее рядом с собой и попробовала по ней составить портрет ее владельца.
«Явно не новая. Даже странно, что не стал ждать, когда я соображу отблагодарить. Там такой бедный район, что и сотки хватило бы с лихвой».
Герда еще раз попробовала представить себе, каким бы мог быть тот человек, который вдруг укрыл ее от непогоды, но в голове настойчиво всплывал только образ отца в гробу. Из всех, кого она знала, лишь он один мог запросто скинуть на улице пиджак и укрыть им любую нищенку в непогоду. Только отец. Никто больше так не поступал, никто так не делал, и его не раз упрекали в этом все абсолютно, включая мать.
Она снова зарыдала, уткнувшись носом в подушку, и сама не заметила, как наконец-то заснула, полностью обессиленная своим горем.
Проснувшись среди ночи, Герда с трудом смогла вспомнить вчерашний день, который сначала показался просто дурным сном, но потом она увидела на себе черное траурное платье и быстро осознала, что похороны были на самом деле, как и все, что последовало за ними.