Женщины думают пронять его слезами, а он обеими руками отмахивается:
- Знаю, голуба, все как есть знаю: муж на фронте, коз полон воз - деток, стало быть хата сгорела. Да вот нет больше лесу, весь разделили…
Женщины реветь того пуще, а Скок их успокаивает:
- Тише, бога ради. Будет лес. Всем будет. Только ведь это не по щучьему велению делается. Не все сразу. Слышите, гремит?
Все прислушались. Верно, откуда-то издалека доносились тяжелые раскаты. Видно, фронт.
- А лес будет, - уверенно повторил Скок. - Тебе, Марья, в первую очередь выпишу…
Мы со своим «упырем» уже было и лезть к председателю раздумали, но он сам нас заметил.
- А вы что тут забыли? Тоже лесу хотите?
- Нет-нет, - успокоил его Санька, - у нас другое…
Оглянувшись на женщин, мой приятель подошел к самому столу, заговорщицки поманил Скока пальцем - дело, мол, секретное, - и когда тот перегнулся через стол, зашептал что-то прямо в председательское ухо.
- У вас в печи? - удивился Скок.
- Да не-ет, - отбросил секреты Санька. - На кирпичном заводе.
- Разберись ты с ними, голубь мой, - попросил дядька Скок участкового милиционера.
Участковый - Максим Колдоба. Это уже не молодой мужчина с Хутора. С виду не больно приметный, в сером измятом плащике и в солдатской выцветшей пилотке. Милицейскую форму ему еще не успели выдать. Но пистолет есть. Висит на ремне. Максим еще и вора ни одного не поймал. Он только отнимает у таких, как мы, хлопцев разные находки. Только найдешь что-нибудь стоящее, только стрельнешь разок - Колдоба уже тут как тут. Находку отберет и еще, если хочешь, уши натреплет. Он и теперь подумал, что мы с Санькой по доброй воле принесли какой-нибудь пулемет. А услыхал про упыря - не поверил:
- А вы, хлопцы, не загибаете?
- Что вы, дяденька! - стал божиться Санька. - Сидит там и сопит…
- Кашляет, - добавил я.
- Тогда показывайте, - сказал Колдоба, и мы втроем двинулись в путь.
К самой печи Максим нас не пустил. Расспросив, где та нора, в которой мы с Санькой будто бы слышали что-то подозрительное, он велел нам возвращаться домой, а сам медленно пошел, приминая полынь, к куче битого заросшего кирпича. Возвращаться? Как бы не так! А что мы хлопцам потом расскажем? Нет, мы не такие, чтобы, обнаружив упыря, не поглядеть на него.
- Посидим тут, - предложил Санька возле конокрадова креста, и мы присели на травянистый холмик.
Вечереет. За полем уже заходит большое красное солнце, и вода в глиняных карьерах тоже красная, будто туда насыпали жару из печи. На болоте, где был когда-то немецкий ложный аэродром, спокойно ходит длинноногий аист ищет на ужин лягушек. А нас с Санькой донимают комары. Но мы хлопцы терпеливые, мы все равно сидим. Может, Максиму понадобится помощь, как раз и подоспеем. А потом вместе будем вести того кашлюна по деревне.
Пусть этот Петька Смык посмотрит. И Катя пусть посмотрит, кто мы такие: задаваки несчастные или отважные хлопцы.
А Колдоба как сквозь землю провалился. Нет и нет. А может, залез там в печь и поможет вылезти? Санька даже на крест взобрался, чтоб лучше все видеть. Оттуда, с креста, он и докладывает мне обо всем происходящем. Колдоба лежит за кучей кирпича и не шевелится. Потом подошел к норе и снова затаился. Видно, слушает. Швырнул и нору камень…
- А что из норы? - не стоится мне на месте, тоже охота налезть на крест.
- Ничего, - разочарованно вздыхает Санька.
Ну и опозорились же мы с приятелем! Только панику подпили на все село: упырь, упырь. Теперь хоть на глаза людям не показывайся. И все из-за Саньки. Сопит там, видите ли, кто-то. В ушах у него сопело со страху.
- А у тебя в ушах не кашляло? - обиделся Санька.
В этот момент в развалинах завода произошло нечто такое, чего мы и не ждали. Не из норы, а совсем с другой стороны, будто из-под земли, сверкнуло пламя и сухо протрещала автоматная очередь. Санька кубарем скатился со своего наблюдательного пункта.
Когда упырь поднялся в рост, мы увидали его и так, лежа на земле. На нем были какие-то лохмотья, голова взлохмачена, лицо все заросло. Он опрометью бросился в заросли лозы. Откуда-то из руин вслед ему несколько раз бабахнул револьвер. Но Колдоба стрелял, видно, не метко: незнакомый исчез в кустах.