Вы когда-нибудь обращали внимание на то, что все двенадцатилетние дети рассказывают одни и те же анекдоты? Детям, которым двенадцать было в 1941 году, рассказывали те же анекдоты, что и те дети, которым двенадцать исполнится в 2007-м. Анекдот – как круги по воде, люди входят в воду в этом возрасте. Они растут, становятся больше и больше, а анекдоты подчас остаются все там же, на уровне шестого класса средней школы. Иногда люди вырастают в анекдоты для тринадцатилетних, а потом и для четырнадцатилетних и даже пятнадцатилетних. Но изначально детские анекдоты всегда находятся на этом уровне сознания. Почему? Да потому, что ментальность растет благодаря анекдоту. Анекдот объясняет, где я и где Они. Это ироничное восприятие себя. Ну, подумайте сами, разве это не анекдот: все мужчины России, кроме безнадежно больных и родившихся красивыми, вынуждены худеть. Вы спросите меня почему? А я вам отвечу. Посмотрите внимательно на плюшевого мишку. Если так сложилось, что первая игрушка в вашей жизни была плюшевым медведем, то этот стереотип сохранится у вас в голове на всю оставшуюся жизнь. Ведь все, что не прощается мужской фигуре, у плюшевого медведя приветствуется. Заметьте: этот гигантский живот, эти маленькие хилые ручки и ножки, тупорылое выражение лица. И все говорят: «Ой, какой милый медвежоночек!» И, когда ты, всю жизнь слыша, что он такой милый, вырастаешь похожим на него, тебе почему-то говорят: «Подожди, подожди, подожди!»
Все стереотипы заложены: девочки вообще в целлулоидных Барби играют?.. А выливается такое детство во что? Вы знаете, как отличить нашего человека за границей? Наши всегда парами ходят. На всякий случай. Часто пары составляются из особей разного пола и антагонистической внешности. Это всегда очень страшный мужик, напоминающий одетый в «Бриони» потный лимон, и красавица с накладными мозгами, в глазах которой поселилось нечеловеческое томление от того, что сегодня она с этим жлобом. Хотя, очевидно, она готова была бы быть и с другим. Но другой жлоб оказался жлобом настолько, что у него нет денег даже на то, чтоб вывезти ее за границу. Но ничего, он за это еще поплатится!.. А мужики наши, помимо всего прочего, на всякий случай ходят так, как будто они прямо сейчас готовы ринуться в последний и решительный бой. Они такие все: они ищут моментальной опасности, они сразу замечают вокруг себя врагов. Да я сам такой же был! Помню: Америка, Нью-Йорк, Центральный парк. И я, начитавшись разных ярких вывесок, вдруг понимаю: «Мама дорогая! Ведь страна контрастов. Вот сейчас, прямо здесь, тяжелая журналистская судьба забросила в Центральный парк. Неужели тут прямо и оприходует?» И впрямь: идет на меня здоровенная и абсолютно такая чернокожая детина. Говоря простым языком, огромный негр, а на плече у него бумбокс. Афроамериканцем я бы его не назвал, может, он никогда в жизни в Африке-то не был. Почему я должен звать негра афроамериканец, он же не называет меня индоевропейцем?! Так вот идет этот смуглый красавец, слушает свою музыку Вуду и, конечно, сталкивается со мной плечом. Я думаю: «Ну все, Владимир Рудольфович, один интернациональный конфликт есть». А негр, значит, ставит эту свою гигантскую говорящую штуковину на пол, начинает учащенно кланяться и говорить: «Sorry, sir!» И я понимаю, что есть пацаны и пострашнее него – я то есть. И говорю с удалью: «Ну что, негр, испугался? Вот так вот, знай наших!»
Недаром, видать, я булочки с маком жрал.
Как выживать?
Оставив тему музыкальных негров и сдобных русских, вернусь к основной теме – как выживать! Как нам выжить в стране, где идет постоянная война, на которой все воюют со всеми. Где каждый дружит против всех, где каждый оправдывает свое несовершенство, ни в коей мере не прощая его окружающим. Вы обращали внимание на то, что больше всего вопросов возникает, когда пытаешься объяснить своим детям или людям, которые тебя окружают, почему ты так живешь. Есть какие-то странные вопросы, которые всегда задают, и на которые никогда нет ответа. Потому что на них просто не может быть ответа. Один такой вопрос звучит так: «А для чего мы живем?» Цель жизни! О как! Какой простенький вопросец. Притом, заметьте, на разных уровнях он трансформируется в разные формы жизни. Например: «А какая должна быть идеология у страны?» С чего вы решили, что у страны вообще должна быть идеология? И что, кому-то известно, зачем он живет? Нет, ну, может быть, кто-то и знает. Но ведь это же ужасно. Если знаешь, для чего ты живешь, то зачем тебе жить дальше, особенно когда ты выполнил поставленную перед самим собой жизненную задачу. Ведь, как правило, мы всегда живем для чего-то. Хотя и по распорядку, придуманному не нами.