Рот Кеззи приоткрылся.
- Энн, твой цинизм не знает границ. Ты совершенно лишена сострадания к пожилым людям.
- К чёрту стариков и к чёрту его. Мы сделали свою работу, так что давайте убираться отсюда.
Мы с Ханной затащили Мерси в "Rolls-Royce" и положили её на спину. Зенас усмехнулся.
- Чёрт, что за день, - пробормотала я.
- Держу пари, это было весело! - Зенас просигналил.
- Я думаю, что тот старый хуй в ковбойской шляпе намеренно пытался разорвать мои миндалины, - сказала Ханна. Она издала чмокающий звук. - И - Боже! - ненавижу вкус спермы!
- У меня такое чувство, что на этой неделе нам нужно запастись большим количеством ополаскивателя для рта, - сказала я.
Кеззи вернулась.
- Я очень горжусь вами, девочки, особенно тобой, Энн. Если ты приложишь все усилия, ты можешь использовать это потом в своей жизни.
Зенас завёл машину и начал выезжать, но потом я вскочила.
- Зенас! Подожди секунду! Я должна кое-что сделать! - затем я вышла и побежала через парковку.
Видите ли, на одной из старых битых машин была наклейка на бампере с надписью: "Я БЫЛ НА ПЛЯЖЕ ОМАХА". Я залезла внутрь, стянула штаны вниз, и сделала на переднем сиденье кучу дерьма после безвкусного йогурта, потом оставила записку на сигаретной обёртке на лобовом стекле: ПОДАРОК ОТ ЖИРУХИ.
После этого мне стало намного лучше.
Когда Мерси очнулась, мы не сказали ей, что её минет убил скелетообразного старика. Ей было достаточно проблем.
- Я не могу поверить, что прошла через это! - сказала она.
- Ты можешь поблагодарить Энн за это, - сказала Кеззи, а затем объяснила, как я сделала уборку.
Мерси заплакала.
- О, Энн! Ты мой лучший друг! - и она обвила меня руками и прижала к себе. - Как я могу тебя отблагодарить?
Мне пришлось оторвать её левую руку от себя.
- Ты можешь отблагодарить меня, убрав свою руку!
- Ага, - сказала Ханна с гримасой и помахала на лицо будто веером. - Фу! Твой палец воняет!
- А я подумал, почему унюхал какой-то мерзкий запах грязной жопы, - сказал Зенас.
Палец в жопе... Иисусe. До чего мы дошли. Думаю, Мерси вспомнила эту минуту. Она понюхала палец...
И закричала.
Мы заставили Мерси держать руку в окне по дороге домой.
Кеззи обернулась на секунду, пока возилась со своими идеальными чертовски светлыми волосами, и сказала:
- Вы закончили на сегодня, девочки, и я рада, что вы все прошли второй день посвящения, - она хлопнула ресницами. - Это хорошая новость.
Я, Ханна и Мерси смотрели друг на друга до ужаса напуганными.
- Э-э-э, мисс Кеззи? - спросила я. - А какая... плохая новость?
Теперь сучка выщипывала брови в зеркальце.
- Плохая новость в том, что завтра будет экспоненциально хуже.
Ночи после каждого дня заданий были почти одинаковыми, я имею в виду кошмары. Сначала мне приснилось, что Джозеф Корван с портрета внизу входит в мою комнату и так или иначе трахается со мной. Он дрочил, тёрся своим членом о моё лицо, лапал меня, клал лицо мне между ног, что угодно. Я видела это, но никогда не чувствовала. Потом он исчезал, как привидение, а чуть позже Зенас подбегал и сморкался мне в рот, или сморкался мне в пизду - вот такое дерьмо, и иногда он дрочил, а потом заставлял меня съесть его сперму. Потом немного позже Кеззи садилась мне на лицо, и как раз когда мне это начинало нравиться, змея выстреливала из её "киски" и скользила по моему горлу.
А что было позже?
Я либо просыпалась, либо мне снилось, что я просыпаюсь, и я лежу там парализованная, и слышу это странное дерьмо очень низким голосом, снова и снова в течение нескольких часов, эти слова голосом Кеззи, но слова, не имевшие смысла:
- Шуб неб хыр'ик эб хырк. Огхрод аи'ф геб'л, ее'х Йог-Сотот...
Я имею в виду, что память у меня ни к чёрту. Я никогда ничего не помнила; Господи, я не смогла бы произнести государственный гимн своей страны, даже если от этого зависела бы моя жизнь. Но каждое утро я могла вспоминать эти слова, эту чепуху:
- Шуб неб хыр'ик эб хырк. Огхрод аи'ф геб'л, ее'х Йог-Сотот...
Чертовски странно.
Но мы все чувствовали себя действительно прекрасно, когда вернулись домой в ту вторую ночь после ебли со стариками из Американского Легиона. Кеззи разрешила нам поесть йогурта, потом мы все поднялись и приняли душ. Душ был похож на душевую в раздевалке, с четырьмя насадками, и после того, как нам пришлось вымыть языками друг друга, никто из нас не стеснялся быть обнажённым на глазах у других.