- Буэнос, камарадос! Здравствуйте, товарищи! Навстречу им вышел наш капитан и сразу повёл их в кают-компанию. Один из барбудос, самый молодой, положил мне руку на плечо - такая, видно, у них привычка - и стал рядом, на пост. Он был в синей форме с лёгкими погончиками, на голове - оливковый берет, а на боку - кобура. Вокруг нас сразу собралось полкоманды.
Пароход медленно двигался по бухте, и справа от нас проходили всё новые дома, площади, поднимались башни.
Молодой кубинец обвёл их рукой, будто открывал нам город, и гордо сказал:
- Хабана.
Так кубинцы называют Гавану. Кто-то спросил:
- А где Фидель? Парень развёл руками:
- Но компрендо... Не понимаю.. .
- Фидель где? Там, там или там? - показал Иваныч-боцман на разные дома.
- А! - заулыбался парень и закивал головой. - Компрендо! Понял, понял! Там! - и он показал туда, где поднимался купол Капитолия.
- А ты Фиделя видел?
- Си! Да! - торжественно качнул головой парень. - В Сьерра-Маэстре! И он похлопал рукой по кобуре. Потом расстегнул её, достал пистолет и, вытащив обойму с патронами, протянул пистолет мне. Пистолет был новенький, но всё же пахнул порохом.
- А ну-ка, дай посмотреть! - сразу протянулось к нему несколько рук. Каждому хотелось подержать пистолет, который побывал в боях, в Сьерра-Маэстре.
Иваныч-боцман взял его у меня, взвесил на ладони, повернул и посмотрел на клеймо. USA. США. Американский. Видно, в бою добыт.
- Ты Батисту бах-бах? - Боцман двинул пистолет вперёд, будто в кого-то стрелял.
- Си! - Парень засмеялся и кивнул головой. Потом взял пистолет, вставил внутрь обойму и, положив его в кобуру, щёлкнул застёжкой.
Наш пароход подошёл к берегу. На причале стояли десятки грузчиков. Они курили большие сигары, размахивали сомбреро и куртками. За дричалом поднималось большое здание элеватора. На его стене громадными чёрными буквами было написано: "Патриа о муэрте!" - "Родина или смерть!"
СУВЕНИР
Как только мы пришвартовались, трап заскрипел и закачался - это вверх побежали грузчики. Чёрные, коричневые, белые. Они расходились по трюмам, взбирались на краны, приплясывали. Казалось, наш пароход превратился в маленькую смуглую Кубу. Я ещё не сходил на берег, но чувствовал себя так, будто уже ходил по Гаване.
Из кают-компании вышли кубинцы, те, что прибыли к нам на катере. Один из них нёс большой портрет Ленина - подарок капитана.
Моя вахта уже кончалась. Дай-ка и я, подумал, сделаю подарок моему товарищу по вахте! Вытащил из кармана значок, на котором был Ленин, и приколол к гимнастёрке молодого кубинца.
- О, мучо грасиа, большое спасибо! Эстэ гранд сувенир! Это очень большой сувенир! - Он пожал мне руку и заторопился на катер, на который уже спускались его товарищи.
А меня окружили грузчики, они загудели и стали тянуть ко мне руки коричневые, белые, чёрные.
- О, сувенир! Ленин сувенир!
Я достал несколько значков, и они мигом исчезли. А ко мне уже снова тянулись руки. Что поделаешь? Я вытащил ещё несколько значков, но и они исчезли в ту же секунду.
А грузчики между тем всё больше теснили меня и кричали:
- Ми, ми! Мне, мне!
Я раздал последние значки и оставил только один. "Подарю какому-нибудь пионеру", - решил я. Но грузчики не отставали от меня.
- Нет, - сказал я и спрятал руки в карманы, - это для пионера! Вас много, а значок один.
Тогда один толстый грузчик крикнул что-то и бросился кого-то искать. Все повернули за ним головы и вдруг молча расступились.
Толстяк, пыхтя и отдуваясь, вёл за руку высокого седого мужчину.
- Ему! - закричали все.
- Почему? - удивился я и сказал, как кубинцы: - Но компрендо! Не понимаю.
Толстяк взял меня за руку и показал на берег:
- Видишь?
Там стоял ржавый чёрный пароход.
- Это Батиста барко! Батистовский пароход. Он хотел ночью пробраться к нам! А этот человек первым бросился в бой, первым взобрался на судно! Он пионер! Он - коммунист! Он был с Фиделем в Сьерра-Маэстре и на Плая-Хи-рон. Он ранен! Ему! Компрендо?
Нет, всё-таки мне хотелось отдать значок пионеру... Тогда все закричали этому человеку:
- Доставай документ!
Мужчина смутился, но по лицу видно было, что ему хотелось получить значок с Лениным. И он достал завёрнутую в целлофан книжицу. Внутри была маленькая жёлтая фотокарточка. На ней мужчина был настоящим бородатым барбу-до, с длинными волосами и в берете...
Я достал значок, приколол мужчине к рубахе, и он поклонился:
- Грасиа, мучо грасиа!
Грузчики хлопали в ладоши, улыбались. И я тоже улыбался.
И ЕЩЁ ОДИН ЗНАЧОК
А один значок я всё-таки спрятал. Тот самый, который подарила старушка киоскёрша. На нём по голубой эмали плыл белый теплоход и поднимались владивостокские сопки. Синел океан, внизу было написано сверкающими буквами: "Владивосток". Значок хранился у меня в кармане пиджака. Если увижу Фиделя, приколю ему на гимнастёрку. Пусть у него тоже будет кусочек нашего океана, наших сопок, нашей тайги.
ПРОФЕССОР
На палубе то грохотало "вира!" - и связки досок плыли вверх, то "майна!" - и они, поскрипывая, опускались на причал. Внизу кричали кубинцы, укладывая доски на грузовики.
Но вот по небу поплыли громадные тучи. Грузчики с тревогой стали посматривать вверх. Тучи взвалились на небоскреб, столкнулись - и раздался оглушительный грохот. Грузчики бросились врассыпную, как будто молнии били им под самые пятки. Сверкающие капли стали бомбить землю, площадь, пароход. Грузчики забились на палубу под навес и шумно отряхивались.
Я открыл иллюминатор. В каюту сразу же влетели брызги и хлынул свежий пахучий воздух.
Вдруг раздался стук и осторожно приоткрылась дверь. Сначала в каюту просунулась рука с дымящейся сигарой, потом показалась голова с усиками, и, наконец, на пороге появился толстый грузчик, тот самый, что требовал значок для своего друга.
- Буэнос, амигос! Здравствуйте, друзья!
Он бросил у дверей мокрое сомбреро, шагнул в каюту и протянул руку мне и Рослому, который отдыхал на своей койке.
За иллюминатором грохнуло. Толстяк надул щёки, затряс головой и выкрикнул какое-то рокочущее слово, наверное "гром". Затем обвёл глазами каюту, подошёл к белой стенке-переборке и ткнул в неё пальцем:
- Эстэ эс бланко!
Что это он? Не нравится ему, что ли? Толстяк подошёл к чёрному столу и хлопнул по нему ладонью так, что он чуть не треснул:
- Эстэ эс негро!
Чего он в самом деле хочет? Но толстяк всё никак не мог успокоиться. Он подошёл к книжной полке, вытащил том Маршака в красном переплёте и сунул мне под самый нос.
- Эстэ эс рохо! - Он весело выпучил глаза и спросил: - Компрендо?
Я замотал головой:
- Но компрендо!
Тогда толстяк ударил себя кулаком в груды
- Я - Франциско! Компрендо?
- Да! - кивнул я. - Компрендо. Ты - Франциско! Толстяк обрадовался, выкатил глаза и показал на них пальцами:
- Охос! Комирендо?
- Компрендо. Глаза!
Франциско схватил себя за коричневые уши так, что они чуть не оторвались... Всё понятно! Глаза, уши. Он вдруг успокоился, хитро уставился на меня и, показывая на мои глаза, спросил:
- Это?
- Охос!
- Это? - Он показал на нос.
- Парис! - сказал я.
Франциско снова схватил том Маршака, захлопал красной обложкой.
- Эстэ рохо! - Он показал на свои красные губы. - И эстэ рохо, высунул язык, - эстэ рохо! Компрендо?
- Компрендо! Рохо - красное! - выпалил я и показал на красную майку Рослого. - И эстэ рохо!