Зулька, надо отдать должное, на экзаменах отвечала блестяще, что удивительно — при её-то непутевости. Красивая девка, татарка по отцу, по матери украинка, Земфира Деникаева (так звалась она согласно паспорту) могла, что называется, отмочить номер. Взять, хотя бы, такое её признание: как-то раз попала Зуля в одну веселую компанию, «перебрала» и отрубилась напрочь, а наутро обнаружила, что…. как бы помягче выразиться, лишилась невинности. «И ты на них не заявила?», — удивилась Ленка. «Да, ну… Я же ничего не помнила. Обидно только: самый волнующий в жизни момент пропустила». Зуля так легко и непринужденно поведала о своем «грехопадении», что воспринималось оно досадным казусом, не более.
— Значит, два события отмечаем, — обратилась Зулька к Александре, — минералогию и окончание твоей диеты? Как ты, бедная, выдержала?
— Нормально. Ко всему привыкаешь… А, если честно, нет-нет, да не устоишь: тортика кусочек, картошечки жареной…
— Винца рюмочку, — добавила Зуля.
— Кто о чем, а вшивый о бане, — засмеялась Саша.
Зуля отмахнулась.
— Ну, тебя… А я тоже болела желтухой. Давно, в детстве. Лет пять мне тогда было, или шесть… Только я не в «Заразке» лежала, а в Детской инфекционной… знаете, да? Нет? Повезло вам, значит. Помню: нас заставляли постельный режим соблюдать, а кто не слушался — нянечка грозилась трусы отобрать.
— Как это?
— Вот так. Снимут с тебя трусики, и будешь лежать под одеялом, как миленькая. Не станешь же с голой жо… по палате бегать… Ха-ха-ха.
Все трое покатились со смеху. Саша представила себе Зулю, не ту, пятилетнюю, а сегодняшнюю, бегающую нагишом…
— Ну, Зулька! Уморила.
Саша с трудом одолела хохот, вытерла слезы.
— К нам, слава богу, таких мер не применяли.
— Напрасно. На вас, поди, управы не нашлось. Шастали, небось, к мужикам. А? Я заметила, там имелись симпатичные мальчики.
Зуля, вместе с Куракиной, пару раз навестили подругу в больнице. Деникаева, неугомонная, и в «Заразке» строила глазки мужичкам-пациентам.
Ты, подруга, давай колись: были у тебя там шуры-муры? По глазам вижу — были!
— И как ты догадалась, — не стала отрицать Саша.
Ей, вдруг, мучительно захотелось рассказать девчонкам о Максе — вино, похоже, сделало свое дело, развязало язык. Только, о чем, собственно, рассказывать? Если разобраться, ничего ведь и не было…
Беседа подруг прервалась самым неожиданным образом: хлопнула входная дверь. Девчонки испуганно посмотрели на Ленку: родители?!
— У нас гости?
В комнату вошел высокий парень.
У подруг отлегло от сердца — это же Ленкин брат, Борис.
— Привет, — поздоровался с девушками Боря. — Празднуем? По какому случаю?
— Мы минералогию спихнули, — ответила Ленка. — А ты, почему не на даче? Я думала, вы все уехали…
— Ага, размечталась! — Борис подмигнул Саше и Зульке. — Работы полно, какая нафиг дача… Кузов одному хмырю рихтовали, надо было срочно закончить.
Борис работал на СТО автослесарем, а по выходным, иногда, шабашил. Он был на два года старше Ленки, и уже отслужил в армии. Кроме того, учился на заочном. Самостоятельный человек. И всегда при деньгах.
— Меня возьмете в компанию? — продолжил Борис, подошел к столу, взял в руки бутылку, повертел. — Такую ерунду пьете!
— Я им говорила, — подхватила Зуля.
Борис хотел что-то сказать, но взгляд его остановился, на Зулиной груди, и… слова застряли в горле. Зулька сидела все равно, что голая, футболка не в счет — скорее раздевает, нежели одевает…
— М-м, — промычал Боря нечленораздельно. — Один момент!
Он вышел в прихожую, и тут же вернулся с пакетом, из которого достал бутылку с лейтенантскими звездочками на «погончике».
— О! — оживилась Зулька. — От це, дило, як каже моя мамо.
Саша приуныла. Коньяк, да еще в сочетании с вином, не входил в ее программу. Нельзя так резко нагружать печень. А станешь отказываться, скажут: ломается. Кроме того, единственный, как с неба свалившийся кавалер, будет, ясное дело, на Зульку пялиться, а ей — ноль внимания. В общем, пора смываться. Надо же и честь знать…
Жизнь опять становилась легкой и радостной. Висевшая дамокловым мечом минералогия не отравляла больше существование. Сессия еще не закончилась, но уже можно было дать себе послабление, отдохнуть от зубрежки, переключить мозги с формул на что-нибудь более приятное.
Летом Саша просыпалась рано, вставала, пока еще не жарило сумасшедшее солнце.
Легкий ветерок из распахнутого настежь окна надувал занавески, щебетала и чирикала птичья мелочь, слышалось ритмичное шарканье метлы дворника. Саша сладко потянулась, встала, подошла к окну — наслаждалась утренней прохладой. В сонной тишине двора гулко звучал, доносившийся с улицы, шум редких машин, подвывание троллейбусов — звуки просыпающегося города.