— Ты зачем здесь. У меня муж вернулся.
И все. Повернулась, уверенной походкой направилась к дому, ни разу не оглянувшись.
А Макс… Макс, словно побитый пес, побрел в сторону шоссе. Горькие мысли одолевали его.
Брошенный любовник. Опять брошенный. Марина попользовалась им, в отсутствии мужа, да и выкинула, за ненадобностью.
«Весь мир бардак, все люди — бл. и», — любил повторять его приятель Стасик Романовский. Похоже, Стас был прав. А Марина такая же, как все.
Напрасно грешил Макс на человечество, всех под одну гребенку причесывая. Да и Марина, если разобраться, лишь в том была виновата, что не стала противиться их обоюдному желанию близости. Не мог знать Макс всех ее обстоятельств. Не понять ему было тоски молодой красивой женщины в заштатном городишке, где из развлечений один только телевизор. Как ей было объяснить, что муж у нее ни рыба ни мясо, и что вышла за него, только потому, что «время подошло», и даже детей у них никогда не будет, по причине ее бесплодия.
Подсознательно Марина давно была готова к адюльтеру и, увидев в первый раз Макса, сразу подумала: «Какой милый мальчик… Ну, обрати же на меня внимание». Случай свел их, и Марина решила: Максим ее принц. Ее «маленький принц» на одну безумную ночь.
А Макс ничего и не желал знать. Максу достаточно было факта: Марина отмахнулась от него. Стало быть, нужно перевернуть эту страницу. И жить дальше.
В конце лета произошло долгожданное событие: по ТВ показали фильм с участием Лехи и Макса. К тому же, лента получила специальный приз на всесоюзном конкурсе.
Но славы приятелям это не принесло. На фоне сотрясающих страну политических катаклизмов, стройотрядовские проблемы не выглядели заслуживающими особого внимания.
)
Глава 7. Золотая клетка
Жилища большей частью бывают стандартные, безликие. Но есть дома, куда входишь и с порога понимаешь, что попал не просто в квартиру (частный дом, особняк, коттедж), а в настоящую обитель, или, если хотите, родовое гнездо — там чувствуется Атмосфера. И дело не столько в самом жилище (хотя и это важно), сколько в его хозяевах.
Квартира, где уже год жила Александра, была именно родовым гнездом. И неважно, что Сашина свекровь въехала туда, вместе с мужем, всего-то чуть больше тридцати лет назад. За эти годы жилье впитало в себя атмосферу семьи, дух рода Ярошевских. Поддержание семейного очага и по сей день лежало на плечах Брониславы Вячеславовны, нестареющей и несгибаемой, похоронившей уже мужа и старшего сына.
В гостиной на стене висели два фотопортрета в траурных рамках: седоволосого человека в строгом костюме с институтским ромбиком на лацкане пиджака и медалью лауреата Госпремии, и мужчины лет тридцати пяти в военной форме с майорскими погонами. Ярошевский-старший некогда занимал крупные посты, дорос даже до замминистра. Его сын Владимир закончил медицинскую академию, был военврачом, попал в Афганистан, где получил тяжелое ранение, умер в Ташкентском госпитале. Отец пережил сына всего на три месяца — не вынес утраты, сдало сердце.
Младший сын Николай рос шалопаем, рано начал выпивать, еще раньше — курить; в школе учился неровно: то пятерки, то двойки — середины не признавал. «В семье не без урода, — говаривал отец, — вот и у нас есть свой урод».
Бронислава Вячеславовна не желала иметь сына-урода, вправляла, как могла, ему мозги: учись, без образования ты — ноль. Коля и сам понимал прекрасно: хочешь не хочешь, а диплом нужен — без бумажки ты букашка. Однако, продолжал валять дурака. В университет Коля поступил, понятное дело, не без помощи отца, которому пришлось задействовать «административный ресурс».
Будущую профессию Николай выбирал методом исключения. Пойти в Политехнический, как отец, в свое время, или Медицинский, подобно старшему брату, у Коли не лежала душа. Да и не потянул бы он, при его-то отношении к учебе. Гуманитарные профессии Колю не интересовали в принципе. Такое же отношение было у него и к точным наукам. Коля выбрал геофак.
В те годы профессия геолога в массовом сознании ассоциировалась с романтикой и огромными заработками, что, конечно же, весьма мало соответствовало реалиям. Слово «романтик» вообще не в чести у геологов; в их речи оно носит оттенок издевки. «До сих пор романтика в жо… играет», — говорят в геологических партиях о каком-нибудь не в меру резвом новичке. Что же касается огромных денег, то это, скорее, из разряда мифов. Получки у геологов средние, не нищенские, как у библиотекарей или у начинающих актеров, но и до заработков продавцов-мясников им, как до луны.