На секунду к нему пришло совершенно ясное и ужасное ощущение, что часы в его руке были теми же часами, что доставал из кармана Безумный Шляпник и много раз тряс их, узнавая, какой сейчас день месяца. «Если бы вы оставались со Временем в дружеских отношениях, — говорил Безумный Шляпник, а он наверняка хорошо разбирался в этом предмете, — то сделали бы с часами почти все, что захотели бы». Масло — лучшее сливочное масло — остановило те конкретные часы. Смазка.
— Так вот что со мной случилось? — спросил Оуэн вслух. — Когда я... выпил... из этой штуки? Какая-то смазка, сделавшая меня свободным от трения времени? Но откуда она взялась? И что такое эти часы?
Затем Оуэн подумал о трех снах, о шхуне в форме деревянного башмака и рыбаках, измеряющих глубину времен, раскачивая якорь, закрепленный на... чем? Этих часах? Нечто в форме часов, выглядящее в глубине как что-то обычное, но совсем не являющееся часами, чтобы не пугать рыбу.
— Это, — внезапно испугавшись, подумал Оуэн, — может быть опасно. Мне нужно поговорить с доктором Краффтом!
— Почему бы не взять пива, подумал я, — объявил старый джентльмен, держа пенящийся стакан, и безмятежно улыбаясь, остановился в дверях. — Затем я подумал о молодом человеке, собирающемся спать... Что случилось, Питер? Еще не ложишься?
— Доктор Краффт, мне надо с вами поговорить! — Оуэн взял у него стакан пива и пододвинул стул. — Пожалуйста, садитесь. Послушайте, доктор. Это касается путешествий во времени. Хочу сказать, что-то произошло. Дело в том, что мне надо доказать вам, что путешествия во времени возможны.
— Ты хочешь доказать мне, что путешествия во времени возможны? — удивившись, изумленно спросил старик. — Как ты думаешь, почему я посвятил бóльшую часть жизни изучению всего, что связано со временем? Нет, Питер, это мило с твоей стороны, но тебе не нужно доказывать это мне. Ты правильно догадался, мой мальчик, — я и так в этом убежден.
— Вы не понимаете, — горячо сказал Оуэн. — Смотрите — сейчас ровно десять тридцать восемь, так?
— Да, все верно. Почему ты носишься с этими часами, как с писаной торбой?
— Неважно. Видите, за террасой, на краю скалы, стоит кипарис? Ну вот, ровно через три минуты в это дерево попадет молния, и оно рухнет в океан.
— А, я понял, — неожиданно спокойно прошептал доктор Краффт, — так, говоришь, через три минуты?
— Вас это не удивляет?
— После многих лет опытов с вещими снами? — раздраженно спросил Краффт. — Нет, я совсем не удивлен. Тебе приснилось, что в дерево ударит молния, да? Так. Значит, я запишу это.
— Мне это не приснилось! — прокричал Оуэн. — Это случилось. Я видел, как это происходило. Я видел это снова и снова.
— Повторяющийся сон? Как правило, это самое интересное из всего.
— Каждую ночь в десять сорок в кипарис бьет молния, — уже отчаявшись, тихо сказал Оуэн. — Никому нет до этого дела. Никому, кроме меня.
— Мне есть дело, Питер, — ободряюще сказал доктор Краффт. — Видишь, я сделал про это запись. В десять сорок мы поглядим. В следующей книге я, возможно, сделаю сноску на это. Но всему свой черед.
— Всему свой черед, — прошептал Оуэн и гулко засмеялся.
— А? Сначала Макси — мой малыш Макси. Да. Я потерял Макси.
— Макси похитили, — быстро сказал Питер. — Неважно. Может быть, я смогу найти его. Может быть, сумею остановить грабителей прежде, чем они вообще появятся, если вы только послушаете. Пожалуйста, садитесь. А теперь, доктор Краффт... — Оуэн придал своему голосу важность. — Я уже проживал эту ночь. И не единожды. Я доживал ровно до десяти часов утра. Затем перемещался в десять часов сегодняшнего вечера. Теперь я следую нормальному течению времени и не могу перевести стрелки часов на более раннее время, чем десять вечера. — Оуэн с отчаянием посмотрел на Краффта. — Если вы не поможете мне, — жалобным голосом сказал он, — я пропал.
Однако из всего этого Краффт услышал только имя Макси. Бóльшую часть времени он был добрым стариком, обеспокоенным проблемами своих друзей, но у всех нас есть личные страхи, и мы знаем, чего боялся доктор Краффт.
— Макси похитили? — вскочив со стула, переспросил он. — Когда? Как? Расскажи мне все, Питер!
— Воры ворвались в библиотеку и обчистили шкаф дяди Эдмунда, — немного устало сказал Оуэн. — Макси сидел на столе. По крайней мере, вы казались уверены в этом. Они забрали его. Никто никогда не узнает зачем, если я не смогу отмотать время дальше, чем на двенадцать часов назад.
— Ты прав! — возбужденно воскликнул доктор Краффт. — Теперь я вспомнил! Этим утром я действительно оставил Макси на столе Эдмунда. Он ворчал на меня, потому что я не мог думать о каком-то дурацком диалоге в его дурацкой новой пьесе, а вместо этого пытался в уме превратить тессеракт в куб через новое измерение времени. Так что, разумеется, я думал о Макси — да, да! Спасибо, Питер! Я должен бежать туда.