Иосиф Зеликман — в Одессе головорезы Мишки-Япончика задушили его мать и сестренку — говорил, пытаясь убедить Бижевича:
— Понимаешь, Юзеф Леопольдович, в бандах есть обманутые. Атаманы красивыми посулами задурманили кое-кого. А других страхом удерживают. Односельчане лучше знают, кто кат, а кто — не по своей воле…
— Верно, Иося! — Леонов взбил свой черный, чуб. — Не обижайся, Юзеф Леопольдович, но ты неправ — всех под одну гребенку… Знаю Андрея-заику. Под Знаменкой бродит в банде. Его из поезда утащили. Вот на глазах Володи Громова. Мухин обманул, будто бы убежал заика. Андрей дрожит весь, а ходит — запугали потому что…
Леонов совсем недавно ликвидировал опасную банду кулацких сынков, опираясь на местное население, и говорил, что называется, по горячим следам.
В оперативный пункт ЧК — как-то рассказал он — заглянула черноглазая, с толстыми косами дивчина.
— Хто у вас начальник? — спросила она Морозова.
— А що?
— Веди к начальнику! — Глаза у девушки быстрые, решительные. Когда узнала, что Морозов и есть начальник, то представилась:
— Зина Очерет, комсомолка. Помогать вам хочу!
— А що ты умеешь?
Зина сморщила лицо, неуловимым движением поправила хустку-косынку и страдальческим голосом бабушки спросила Тимофея Ивановича:
— А вам чого треба?
Перед Морозовым предстала женщина в возрасте. Он растерялся, а Зина засмеялась заразительно:
— Ну, как? Годится?
Так семнадцатилетняя комсомолка Очерет стала разведчицей ЧК. В крестьянской одежде, с узелком она уходила в рейды по бандитским селам и хуторам Екатеринославской губернии. Однажды вернулась в изодранном платье, исцарапанная и с разбитыми губами.
— Бандюки… приставали… убежала! — А успокоившись и вытерев слезы, рассмеялась и принялась прихорашиваться:
— Я ему все глаза выцарапала! Укусила руку. Як вин визжав, мов те порося!
Комсомолка принесла весть о том, что банда собирается в воскресный день напасть на станцию Снижиревку.
— Атаман казав: по головному шляху нас не ждут, а мы навалимся негаданно! Вместе с селянами войдем в поселок.
Леонов и Морозов с оперативной группой выехали на шлях. В Снижиревке к ним добровольно пристали пять железнодорожников.
— Обридлы байдюки, як та хвороба. Пора кончать! — пояснили они свой поступок.
Леонов охотно взял их с собою. Ночью в субботу чекисты залегли на обочине дороги в кустах. Выставили дозоры. На рассвете часовые услышали скрип колес: возов двадцать с сеном!
— Куда едете, громадяне?
Дядько свесился с арбы и, широко позевывая, лениво отозвался:
— А що таке? В Снижиревку на заготпункт…
Дозорные пропустили обоз, и опять тоскливо запели плохо смазанные колеса.
Поравнялись с засадой.
Семен Григорьевич вглядывался в арбы с сеном. Местный железнодорожник ящерицей подполз к нему и жарко зашептал:
— Тот дядько на первой арбе — бандитский главарь!
Леонов приказал остановить обоз для осмотра. И тут из-под сена на дорогу посыпались налетчики. Они стреляли вразнобой.
Из засады палили пачками. Часть грабителей убили, а остальных взяли живьем.
Среди пойманных опознали Луку Пономаренко, нашего знакомого из Полог. Допрашивал его Василий Михайлович Васильев. И тогда выяснилось, что в Пологах главным наводчиком был начальник почты, человек со шрамом на лбу, а Мухин ему помогал. Мы пожалели, что поторопились расстрелять Мухина.
— Как фамилия почтовика? — спросил Морозов.
— Гавриил Квач.
— Дэ вин зараз?
— А хто ж його знав… Мэнэ заманив… Тащут силком! — хныкал Пономаренко, пытаясь разжалобить Васильева.
Окончательное решение принимал Леонов. И он приказал:
— Пономаренко — в трибунал!
Придурковатая медлительность Луки моментально пропала. Маленькие глазки засветились лютой ненавистью:
— Всех вас повесят! Вашу комсомолку — первой! На части раздерут. Ее добре приметили…
Разгром этой крупной банды еще раз убедил Леонова и других чекистов нашей группы в необходимости более широкого привлечения жителей к борьбе с разбоем и террором…
— Я поддерживаю Семена Григорьевича! — горячился, как обычно, Иосиф Зеликман. — Крестьяне поворачиваются лицом к Советской власти — продналог сделал свое дело. Опираясь на бедноту, в каждом населенном пункте, прилегающем к железной дороге, нужно иметь своих помощников. На крупных узлах — большевистский актив. Одни чекисты — песчинки в море!..
— Дело ваше решать, Федор Максимович, но революционная бдительность превыше всего, — вмешался Бижевич. — Допустим массу людей к секретам — болтунов хоть отбавляй! Капитализм оставил нам добра — вспомните Панко Крука. Урок!