В поезде до Сечереченска ехали без опасения: с фронтовиком не зацапают! Солдатская шинель, серая папаха и мешок за крутыми плечами. Ничего, что прихрамывает — попробуй тронуть!
В Сечереченск приехали ночью. Но утра не стали дожидаться: Георгий Константинович повел ребят на самую окраину.
— Знакомый должен там проживать.
Долго брели по заснеженным улицам, сворачивали в кривые переулки. Вася шипел на ухо товарищу:
— Драпанем! Ходи тут в темноте. На что он сдался нам, этот хромоножка?..
— Мы дали слово. Ясное дело?
Наконец Георгий Константинович тихо сказал, отирая пот с лица:
— Пришли. Хозяин избы — дедушка Терентий. Запомните!
Утопая по колено в снегу, пробрались к белой мазанке. Георгий Константинович, положив на ступеньку мешок, целиной зашагал к завалинке и постучал в закрытую ставню. Сквозь щелку ставни пробивался желтый лучик и светлым пятном лежал на плотном нетронутом снегу. Поздний гость постучал в другое окно, в третье. Наконец в сенях голос с хрипотцой:
— Кто стучит на рассвете?
— Ваш постоялец Николай Николаевич дома?
— Уехал в Херсон, но вы заходите!
— Со мной внучата.
— Места хватит…
Заскрипели половицы, щелкнула щеколда, и дверь приоткрылась.
На пороге стоял старик с керосиновой лампой. Ребята пугливо жались к Георгию Константиновичу. Непонятный разговор, глухой угол окраины, неприветливость хозяина мазанки — все настраивало тревожно. И в душе ребята пожалели, что связались с незнакомым человеком. Но отступать было поздно: старик захлопнул двери, накинул тяжелый крюк. Натыкаясь на пустые бочки, ребята старались не отставать от Георгия Константиновича.
В душной хатке старик вывернул фитиль лампы. Стало светлее. Обхватив волосатыми руками плечи Георгия Константиновича, старик облобызал гостя и, вороша, как граблями, толстыми пальцами рыжеватую бороду, прохрипел:
— Наконец!
Хмуро оглядев мальчиков из-под нависших кустов седых бровей, распорядился:
— Чернокожие, марш умываться. Вода в ведре. Рядном вытритесь. Там воно, в сенцах.
Вася и Саша отыскали воду и умылись кое-как. А когда вернулись в горницу, хозяин уже накрыл на стол. Насупившись, спросил:
— Бумага есть?
Саша достал потертую на сгибах справку, которую выдали чекисты. Мол, едут Александр Самойлов и Василий Новиков к родственникам в Екатеринодар. Без такой бумажки — никуда! Заштопают — и в колонию…
Хозяин, прищурившись, прочитал справку и запер ее в комод.
Саша озабоченно смотрел на Георгия Константиновича. Тот успокоил:
— Понадобится, так сразу и возьмешь. Подкрепимся, хлопцы! — Георгий Константинович приветливо улыбался, довольный встречей с однополчанином, как назвал себя хозяин.
Ели картошку с круто посоленным хлебом. Дед Терентий и Георгий Константинович пили самогон стаканами. Потом старик принес ребятам две кружки с теплым чаем. Чай был очень сладким: сахарин!
Ребят поместили в тесной каморке с рухлядью. Дед бросил старую, пахнущую овчиной шубу.
— Хату не спалите!
Он плотно прикрыл за собою дощатую дверцу. Сквозь ее щели в каморку просачивался свет, и дверь казалась разлинованной. Саша осмотрелся, примерился, как лучше лечь.
— А ничего! — определил он.
Хлопчики быстро стянули одежонку и свободно растянулись на шубе. Саше хотелось верить, что именно эти люди помогут доехать до Кубани, А уж там тетку сами найдут — не маленькие! Может, школа работает. Пойдет учиться. И Васе впору — девятый год…
Длинная дорога в угольном ящике вагона, холодные часы под елью, побег из ЧК в Сидельникове, нежданная встреча в буфете с Георгием Константиновичем — все смешалось в сознании Саши. В тепле было уютно и спокойно. Вася ровно посапывал… Среди ночи проснулся:
— Попить бы.
Растормошил Сашу. Тот протер глаза.
— Иди в сени.
— Бо-оязно…
Легкая дверка не поддавалась. Саша толкнул ее сильнее. На той стороне звякнул крючок. Ребята забарабанили в четыре кулака, пока не услышали скрипучий голос старика:
— Чого гвалт подняли?
Вася хныкал:
— Пи-ить.
Старик откинул крючок, сам проводил их в сени. Возвращаясь, Саша побежал в горницу. Под божницей сидел Георгий Константинович в нижней сорочке с засученными рукавами. В руке держал стакан с горилкой.
— Почему запираете? Что мы — шпана? — Голос Сашки звенел обидой.
Одним махом вылив стакан горилки в рот, Георгий Константинович пьяно засмеялся:
— За нашу удачу, хлопцы! Зачем, Саша, горячку пороть? Дедушка по забывчивости накинул крючок. А вы перелякалысь! Спать, хлопцы! — Прихрамывая и постанывая, сам проводил их до каморки.