— Здорово, братва! — облапил он нас, обдавая ароматом дешевого одеколона. Угостил «пушками» — дорогими папиросами.
— Непманом заделался? — полюбопытствовал Васильев.
— Рабочий класс! — Коренев снял котелок, манерно расшаркался. — На скотобойне бойцом. Трах-а-ах между рогов — нет жизни! Ха-ха-ха! А ты, Громов, сделался совсем мужчиной. Бреешь бороду, бас прорезался. Жинка-то ничего, гарная?..
Неприятно было слушать его громкий голос, видеть его притворные ужимки, и мы поспешно простились.
— Коренева удовлетворяет новая жизнь. А я не смог бы. Без ЧК нет мне жизни, Вася!
— Мы с тобою, Володя, однолюбы!
Размышлять над судьбой Коренева у нас не было времени: в управлении железной дороги открылось весьма неприглядное происшествие. На станциях пропадали вагоны с продовольствием. Служба сборов не поспевала расплачиваться с владельцами утерянных грузов.
Новый начальник ДТО ОГПУ Макар Алексеевич поручил расследование мне. В помощь выделил Васю Васильева. А от дорожного отдела — старшего оперативного уполномоченного Павла Бочарова. Друг мой вернулся из Москвы. Его как орденоносца выдвигали в начальники, но Павел отказался — напросился на низовую работу:
— Теорию подкреплю практикой!
— Имейте в виду следующее, товарищ Громов. — Начальник ДТО ОГПУ поглаживал лысую голову, смотрел мне в глаза так, словно сомневался, справлюсь ли я с поручением. — Советская власть, большевистская партия взяли курс на индустриализацию, хотят дать работу всем и решить вопрос — «кто кого?» в свою пользу. На пользу народа, значит. А на деле — шахтеры сидят без хлеба! А где хлеб? Пропадает на железной дороге. Раздражение. Недовольство советскими порядками. Говорю вам все для того, чтобы вы не просто ловили мошенников, а видели в этом большую политику. Ясно?..
— Понятно, товарищ начальник! — Я встал и принял от него тощую папку с первыми сигналами о преступлениях и приказом о передаче следствия мне. Поднялся и начальник, толстый, с одышкой, с чуть раскосыми глазами.
— Возможно, крадут вагоны давно. Будьте готовы к большой проверке. Железнодорожники, пожалуй, не сразу хватились. В этом есть свои плюсы и минусы. Плюс — мошенники, почувствовав слабинку, обнаглели. Нам легче! Минусы — они наловчились заметать следы. Вам труднее!.. Справитесь, товарищ Громов?..
— Сделаем!
— Сделать надо быстро!
— Постараемся. — В голосе моем нет уверенности. Да и что удивительного: первое столь крупное и сложное поручение!
От начальства вышел с тревожным чувством. Мне радоваться бы надо — доверие! А я как представил, что наша задача равнозначна исканию в стоге сена иголки, то и оторопь взяла.
По Екатерининской железной дороге в сутки проходили сотни и сотни вагонов. А где и который из них потеряется?.. Сотни станций, тысячи документов — вот путь поиска!
В службе сборов приняли нас не особенно приветливо. Служащий подал мне пять пухлых папок с претензионными делами:
— Это — за неделю. А вот тут — за год. — Он подвел меня к громоздкому шкафу, распахнул дверцы. Полки были заставлены снизу доверху такими же пухлыми папками.
С тяжелым сердцем приступил я к чтению бумаг. В папках хранились документы на все без исключения пропажи. Пришлось отбирать. Я спросил: нет ли отдельно на повагонные отправки? Служащий неопределенно хмыкнул, оглядев меня через пенсне.
— Вам все равно делать нечего — копайтесь!
Это что же, издеваться?.. Окинул я его невзрачную фигуру критически. Форменная потертая тужурка. Кривой нос с резкими закрылками ноздрей. Глаза старческие, тусклые. До локтей чехолики, чтобы рукава не протирались. Типичный чиновник старого времени. Может, он соучастник грабителей?..
А работник службы сборов словно догадался о моем настроении.
— Гепеушник думает: этот старикашка помогает ворам! Молодой человек, у меня сына-буденновца гайдамаки срубили, а дочурку врангелевцы изничтожили. Так що не треба поперед батьки в пекло суваться…
Я покраснел и смутился, а он мелко засмеялся, и плечики его так же мелко тряслись.
— Ничего, молодой человек. Хе-хе-хе… Вы начинаете путь по земле, а нам уж, извините, пора… Поможем, чем можем!..
— Я еще зайду… — бормотал я, поспешно складывая в шкаф папки.
На втором этаже вокзала в отделении ОГПУ меня дожидались Васильев и Бочаров.
— Пропадают мука, сахар, макароны, рис. Претензии идут со всей Екатерининской, — докладывал Бочаров медленно, по-учительски оттеняя самое важное. Его прервал Васильев: