Именно в эту будку и пробирался Юркин. За плечами его Гриша рассмотрел небольшой мешок.
У входа в будку на столбе горела тусклая лампочка. Ветер раскачивал ее, длинные тени ритмично колебались.
Чекист увидел, как Юркин прошмыгнул внутрь. Райс перебежал светлую полосу и приник к щели. Долго не мог различить, что делается в будке. Наконец в полутьме рассмотрел Юркина. Тот вынимал что-то из мешка, укладывал на трубу, опускающуюся вниз ствола, привязывал веревкой. Гриша не сразу сообразил, что делает враг. Можно ли его задержать? Ведь приказ гласил: наблюдать за каждым шагом Юркина!
А Юркин навязал пакеты на трубу, раскрутил шнур. Его намерение не вызывало больше сомнения: взрыв!
Гриша, отбросив все наставления, кинулся к двери. На пороге столкнулся с Юркиным. Тот узнал его, отпрыгнул назад и выхватил пистолет. Ударил выстрел, пуля прошла рядом с головой чекиста.
А на полу по бикфордову шнуру бежал с шипением синеватый огонек…
Райсу удалось выбить пистолет из рук Юркина, и они, сцепившись, покатились по доскам.
А сторож все так же храпел, скрючившись в углу будки.
Юркин был сильнее Гриши-гирныка. Ухватив за горло, он душил, рвал связки чекиста. Он боролся за свою жизнь. А Гриша Райс думал об одном: погасить синий огонек! Последними усилиями чекист оттолкнул врага и ударил его ногой в пах. Юркин задохнулся и безвольно раскинул руки.
Райс пополз к трубе, где темнел большой пакет взрывчатки. Если не погасить синий огонек, произойдет непоправимое: разрушится ствол, выйдут из строя водооткачивающие устройства! После взрыва вода хлынет в действующую шахту, утонут люди. Все это Гриша хорошо понимал…
Но он не успел доползти до огня. Лишь накрутил на кулак шнур.
Юркин очнулся, тихо подкрался к чекисту и с силой ударил его ногой в голову. Доски, прикрывавшие бездну шахты, раздвинулись, и Райс рухнул вниз. Кулак он так и не разжал, и синий огонек мигнул глубоко в темноте. Бикфордов шнур оборвался под тяжестью его тела. Вслед за Гришей во тьму пропасти полетел и тяжелый пакет взрывчатки.
Юркин, с трудом переводя дыхание и отплевываясь, сдвинул доски на место, подобрал свой пистолет и ошалело выскочил из будки…
А пьяный сторож все храпел, стонал в дурманящем сне.
…Чекист, который пришел сменить Райса, не обнаружив товарища на посту, поднял тревогу.
— А Юркин на месте? — гневно спрашивал Бижевич, полыхая дымчатыми глазами, как хмельной.
— Дома. Недавно выходил по нужде, — докладывал наблюдатель.
— Мальчишки! В трибунал вас за нарушение приказа! — орал на меня Юзеф Леопольдович. Он уже предположил, что Райс покинул самовольно пост. Мечась по комнате в горотделе ОГПУ, он обещал мне самые строгие наказания.
— Поиски Райса продолжайте, а Юркина пока не трогайте! — приказал он мне в заключение разноса.
Бижевич, не добившись санкции на арест руководства шахты и лиц, причастных к хранению и расходованию взрывчатки, запросил центр ОГПУ: можно ли репрессировать их без согласия местных властей и органов ОГПУ? Для пользы дела, мол, пойти на крайность. Москва и Харьков отмалчивались, и наш Юзеф Леопольдович ходил мрачнее грозовой тучи, срывая свою злость на нас, грешных.
А Юркин утром спокойно зашагал на шахту. Гриши все не было. На его поиски сотрудники горотдела ОГПУ ухлопали весь день — попусту! Тогда нам и в голову не пришло, что с Гришей может что-то случиться.
Мне не довелось участвовать в поисках Райса. Дела на шахте отвлекли. При очередной контрольной проверке готовых к отправке железнодорожных платформ в руде дважды находили «колбаски» пироксилина. Случайность или диверсия?
Бижевич лично занялся расследованием, а я отпросился в оперативную группу по разработке Юркина и «его». Под «ним» я подразумевал человека со шрамом. Без него, по моему мнению, не обошлось.
И вот я в потрепанном кожушке и теплой ушанке топаю по перрону вокзала. «Он» в письме обещал приехать, значит, вокзала не минует. На другой платформе — переодетый в гражданское Вася Васильев. Мы обшариваем глазами каждого пассажира — выход с перрона один.
Пассажиры шумливые, суматошные, спешили в город, как на пожар. Мелькали лица, пиджаки, свертки, мешки, снова разгоряченные лица — и все до ряби в очах.
Издали в толпе я заметил селянскую свитку, рыжую мерлушковую шапку, приплюснутую на затылке. И бесцветные глаза. А из-под шапки — краешек розового шрама на лбу. Кровь отхлынула от моего лица, огнем заплескалась. Не упустить! Не выдать себя!
«Повел» я рыжую шапку — то был ожидаемый гость. Вася Васильев, увидев меня, глазами спросил: зацепил? Я наклонил голову: следуй за нами!..