— Все по-старому, — отозвался Елисеев. — Состава не видно.
Немного подумав, спросил:
— А этот Чеснок точно сегодня должен приехать? Никакой ошибки?
Колычев важно кивнул.
— Даже не сомневайся.
И принялся пояснять:
— Наколочка верная. У Чеснока здесь брат живет. И такое понимаешь, жизненное обстоятельство: у брата на завтрашний день свадьба назначена. А дальше все просто: не может Чеснок такого события пропустить, обязательно наведается. Характер у него такой.
— Завтра, говоришь… — Елисеев прикрыл глаза. — Это что ж получается, Чеснок — Васька Никитин, брат Савелия Никитина? Так что ли?
— Знаком с ним? — заинтересовался агент.
— Доводилось сталкиваться на кривой дорожке, — не стал вдаваться в подробности Елисеев.
— Еще как доводилось. Семейка у них еще та. Оторви да выбрось. Тот, который Савелий, злостный самогонщик, — пояснил Пантюхин. — Никакой совести у человека нет. Гонит огненное зелье в промышленных, так сказать, плепорциях. Мы уже и штрафовали его, и аппарат конфисковали, и арестом припугнули. Ничего не берет! Как гнал, так и гонит.
— Не грусти! Возьмем Чеснока, а вместе с ним для комплекта и братца-самогонщика, — заверил Колычев.
— Если будет за что, — тихо произнес Елисеев, но агент его услышал.
— Найдется за что. Не за одно, так за другое, — убежденно произнес он. — Может, за самогон привлечем, а может, и …
Рев приближающегося паровоза оборвал его на полуслове.
Милиционеры напряглись, прекрасно понимая, что им сейчас предстоит. То, ради чего их сюда выдернули кормить комаров. То, зачем из губернской столицы приехал агент уголовного розыска. Будет не до шуток, это даже юнцу понятно.
Трое милиционеров юнцами не были.
— Внимание, товарищи, — враз посерьезнел Колычев. — Слушай мою команду. Брать Чеснока будем тихо и аккуратно, чтобы не спугнуть заранее. Мне за ним уже надоело гоняться.
— Оружие у него есть? — спросил Елисеев.
— А как же! — поморщился агент. — Он без ствола из дома не выходит. Ну а за голенищем сапога у него ножик и, можешь не сомневаться, порезать человека для Чеснока — дело плевое.
— И не таких обламывали, — самоуверенно сказал Пантюхин, но те, кто был с ним хорошо знаком, услышали бы в его голосе нотки тревоги.
Не особо-то большой был опыт задержания матерых бандитов у обычного волостного милиционера. Такая птица в их краях попадалась нечасто.
Состав замер у платформы. Паровоз зашипел, разводя пары, и через минуту тронулся, оставив перрон пустым, не считая высокой фигуры в серой армейской шинели и с «сидором» на плечах.
— Он? — спросил Колычев, прекрасно зная ответ.
Елисеев кивнул. Чеснока он узнал сразу, пусть и давно не видел.
Фигура заозиралась и, убедившись, что никто на перроне никого нет, зашагала в сторону сидевших в засаде.
— Я ж говорил, что место правильно выбрали, — довольно сказал Пантюхин. — Мимо нас не пройдет. Тут его и сцапаем.
— Старайтесь не смотреть на него, — прошептал Колычев. — Вдруг взгляд почувствует… У воровского люда чуйка обостренная. Всегда на взводе.
Бандит шел беспечной походкой, с каждым шагом все ближе подходя к сидевшим в засаде милиционерам. Елисеев, вопреки инструкции начальства, пристально всмотрелся в Чеснока.
М-да, а ведь не скажешь, что перед тобой опасный преступник. В губрозыске считают, что на Чесноке минимум три убийства. Одно из них весьма зверское: Чеснок разделал топором аптекаря так, что жена не узнала. Колычев показывал фотографии: на них были куски мяса.
Лицо у гражданина Никитина вполне добродушное, на щеках и носу — озорные детские веснушки, в маленькой бородке клинышком терялась безмятежная улыбка честного человека, у которого на совести нет никаких грехов. Взгляд веселый и спокойный, легкая поступь уверенного в себе и физически сильного мужчины.
Чеснок насвистывал какой-то прилипчивый мотивчик. Елисеев определенно где-то слышал эту мелодию, но память не желала подсказывать, где и когда.
Мотивчик оборвался на середине, когда дорогу бандиту перегородил Колычев с отливающим никелем «Смит и Вессоном» в руках. Елисеев удивился, увидев в руках агента это не самое серьезное оружие. Да, выглядит красиво и смотрится эдакой игрушечкой, но в остальном… Однажды зимой Петр на спор выпалил из такого же в стоявшую шагах в пяти от него старую березу. Пуля, ударившись в стылую древесину, отскочила и упала ему под ноги.
— Гражданин Никитин, вы арестованы, — с торжеством в голосе произнес Колычев.