— Да знаете, Надя… То есть знаешь ли — это вообще—то хлопотное дело, я честно признаться просто опасаюсь запутаться в руках, не доводилось как—то раньше. Я вас… ну то есть тебя просто поцелую, а руки калачом вертеть мы будем как—нибудь потом, а? А выпьем немедленно вслед за тем как?
— Как скажешь — так и будет — послушно отзывается Надежда. И подставляет губы.
Целоваться она совершенно не умеет. (Или умеет настолько хорошо, что может великолепно притвориться, типа совсем не умеет — ставит меня на место внутренний голос).
Когда наши губы размыкаются, она открывает глаза.
— Я помню, что ты сегодня не обедала, и хочу, чтобы ты отдала должное тому, что я добыл путем хитрости, обмана и подкупа. Хорошо? — отвечаю я ей на ее вопросительный взгляд.
— Как скажешь — так и будет. С чего начнем? — вздохнув, отвечает она.
— С глоточка этого отличного вина. И с салата. Как говорил один мой знакомый древний грек — сделано по рецептуре Одиссея, царя Итаки. Впрочем, Ахилл тоже такой любил, но не умел готовить. Ну и рыба, конечно. Как?
— Очень вкусно. А кто этот знакомый древний грек?
— Некий водолаз. Он рыжий, голубоглазый и квадратный.
— О, а я его видела! А почему он древний грек?
— Черт его знает. Наверное, потому, что его родители греки. И дедушки с бабушками. А древний — знакомы уже давно. Целую вечность. Еще салата?
— Благодарю. Рыба великолепная. Во рту тает. Если окажется, что ты ее сам умеешь так готовить — мне придется поклоняться тебе, как высшему существу.
Помня, что врать грешно, а отказаться от поклонения тоже как—то жалко, съезжаю с темы.
— Вот кстати, насчет рыбы. Этот самый водолаз предлагает посещать бассейн. Сейчас уже жарко, самое то поплавать. Как ты к этому относишься? — спрашиваю я медсестричку.
— Интересные ассоциации. Увы, я не рыба. Я утюг или топор. В смысле умения плавать. Плаваю быстро, но строго вниз. Налей.
— Так можно же научиться.
— Да, я помню. Метод обучения «Спихни ее с мостков».
— Нет, это уж чересчур. Я уверен, что есть и более гуманные способы.
— Как скажешь — так и будет…
Рыба и впрямь оказалась гвоздем меню. Придется идти на поклон к пионерам, чтобы научили, как ее такую делать. Я вообще—то к рыбе отношусь достаточно прохладно, но это кушанье с очень нежным вкусом поразило. И Надьке определенно тоже понравилось. Апельсины она восприняла достаточно спокойно, а вот боуль, сделанный из енотовых персиков и прочего найденного в закормах родины ее приятно удивил. Всего—то фрукты с вином, а всегда срабатывает отлично…
Голова немного кружится. Из открытого окна веет теплым ветерком.
— Луна сегодня какая здоровенная! — замечает Надежда.
— Ну, еще даже не полнолуние.
Ее рука ложится на край стола. Наши пальцы встречаются. Пальчики у нее тонкие, нежные с коротко остриженными — по—медицински — ноготками. Глаза ее блестят и взгляд очень откровенный.
Внутренний голос, до того помалкивавший, наконец, просыпается: «Вставай и целуй девчонку. Видишь же, что ждет и боится, что ты сейчас пожелаешь ей спокойной ночи и свалишь дрыхать. Пахнете вы оба сейчас совершенно одинаково, так что выхлопом ты ее не напугаешь. Да и сам не напугаешься. Давай, пошел, нечего рассиживаться сиднем!»
Надя гибко поднимается мне навстречу. Я обнимаю ее, и неожиданно для меня самого рука попадает в разрез этого демонического платья. Прикосновение ладони к нежной коже на талии прогоняет по мне легкую истомную дрожь. И я чувствую, что женщина ощущает то же. Словно искра проскочила между нами.
— Только пожалуйста, не торопись, не торопись, ладно? — шепчет она между поцелуями.
И к моему удивлению внутренний голос ничего не говорит, никак не комментируя происходящее. Мне самому наконец приходит в голову, что двум взрослым людям можно вполне целоваться и на кухне, но при пустых комнатах выбор места несколько странен. С трудом отрываюсь от теплых пухлых губ, и легонько тяну девушку за собой в свою комнату.
Я не успеваю глазом моргнуть, как неуловимым движением она роняет с себя это свое странное, но чертовски элегантное платье и вышагивает из него, оставшись только в трогательных трусиках и туфельках, делающих ее ножки очень маленькими — я же привык видеть ее в берцах… Вижу сияющие глаза совсем рядом, потом уже не до того, чтобы разглядывать глаза. У нее очень нежная кожа, ее очень приятно гладить, ощущая теплую шелковистость, только на спине какие—то длинные рубчики, сбивающие неожиданными преградками плавный ход ладоней…