Это опять Енот. Даже переодеться успел с уклоном в этакий гопостайл. И бейсболка у него настоящий абибас, прямо так и написано. Чистый гопник.
— Вот. Что выберешь? — и он показывает банку персикового компота и какого-то варенья, очень похожего на малиновое.
— Обои годятся — говорю я и тяну лапы.
— Э, я токо одно что-то готов пожертвовать в ваши ненасытные утробы — возражает гость.
— Обидеть хочешь?
— Ага. Я б с удовольствием, но вас обидишь, живорезов, как же. И папа мне всегда говорил — еще с колыбели об этом.
— О чем говорил?
— Папа говорил: 'Во время дела сгоряча не стреляй в полкового врача!'. И всегда был прав. Ладно, бери, если совести нет! Слушай, Надежда Николаевна так косметикой моей и не пользуется?
— Конечно нет. Совершенно идиотская косметика-то. Ты ж ее подколоть хотел — знаешь же, что она косметикой принципиально не пользуется. Медик же, какой там маникюр с лаком.
— Нет, я от всей души — вот не веришь ведь, а зря.
— Не верю.
— Ну и правильно, в общем. Если я из коробки кое-что заберу, ты не против? Мало ли — сам там начнешь косметикой пользоваться или еще что?
— Янот бясхвостый, сам косметикой своей пользуйся.
— Это из Конецкого ага? Ладно, раз разрешаешь — и попользуюсь.
Енот решительно начинает копаться в коробке, которую совсем недавно с помпой презентовал Надежде. Та опасливо приняла дар данайский — и не ошиблась, мой гость обнес какой-то киоск с косметикой для панков что ли или готов, или еще кого — то так же скорбного главой. Я не очень представляю себе кому понравятся выкрашенные такими идиотскими цветами ногти, дикие тени для век и прочие исхищрения нынешней молодежной моды. Ящик так и стоит в коридоре, как памятник тщетным ухищрениям.
Енот целеустремленно роется в коробке, страшно напоминая своих собратьев громящих чинные американские мусорные баки. Даже странно, что оттуда не доносится чавканье и урчание. Остается недовольным, хотя что-то и рассовал по карманам.
— Куда вы собрались, милейший? Не на рынок ли часом? — спрашивает он меня.
— На рынок. А ты?
— Я тоже. А как вы отнесетесь, ежели составлю вам компанию??
— Пошли. Будешь ехидничать — пойдешь один, заранее предупреждаю.
— Я сама доброта! Это все поклеп! Базилио, когда я вас… то есть — видит Бог, и в мыслях не имел! (и, перейдя с МХАТовских интонаций на нормальный разговор) Да, у тебя патроны к АК есть — чтоб медные гильзы были?
— Есть. А что?
— Обменяй, а? Сейчас глянем самый лучший курс обмена — например, на патроны к ПМ? И грабь меня. Я согласный. Или жалко?
— Жалко. Жалко, что я не Ильяс. Вот он бы тебя умыл и обул. Много тебе патронов надо?
Енот перекашивается, горестно вращает глазами и выдает скрипучим голосом: 'Не говорите мне за Илью! Этот сын не гусского нагода ведет себя так, словно он не просто сын не гусского нагода, но у него еще и папа юрист! И при этом хочет знать все, как будто он поп, а мне уже пора! Так что забудем вовсе и не станем осквернять уши словами о сем жмоте, они совершенно неуместны в обители столь щедрого, главное, — деликатного человека! (И тут же меняя голос на свой обычный голос) А патрончиков нужно с сотню. Но только медных'.
Таких, какие ему нужны, находится у меня по сусекам три сотни. Отслюниваю требуемое. Енот, благодарно бурча что-то, деловито распихивает пачки в недра своей гопнической куртки турецкого пошива. Странно, я думал он это в свою сумку упакует.
Но сумку он отправляет на спину, перехватывает костыли поудобнее (странно, это деревянные, очень старые, которые упираются в подмышки, впервые вижу у него такие. На выездах он пользуется легкими алюминиевыми.)
Потом поправляет какой-то чудовищно странный револьвер, заткнутый в портки 'по-бразильски'. И скачет по ступенькам вниз, как подбитая ворона.
Все, рынок нас ждет.
Собака, в восторге от предстоящей прогулки, радостно кидается ему вслед, приходится сдерживать ее порыв, не след тут на лестнице гонки устраивать. Вручаю Фрейе изрядно жеваную ветку. 'Неси!' Несет с гордостью, как медаль.
С залива дует свежим ветерком. Приятно. Сколько времени прошло, но так к запаху мертвячины, которым пронизан отделенный от нас водой Питер, привыкнуть не получилось. А здесь — свежо, вкусно пахнет водой, причем большой и открытой. У залива запах не как у пруда или реки. Правда и не совсем морской, это так.
Стараемся идти в теньке, солнце припекает, а мы одеты как положено по инструкции о безопасности в районах, пораженных зомби.
Дорого бы дал, чтоб шлепать сейчас в сандалях, одетым в шорты и легкую рубашонку с коротким рукавом. А вот вам шиш — грохаю тяжелыми сапогами. И форма на мне вся и даже перчатки в кармане и каска строительная оранжевая на пояс сзади подвешена. Разве что позволил себе вооружиться легко — взял только пистолет 'Марго', подарок от одного уже покойного хорошего человека. Конечно, если нарвемся на комендантский патруль, то могут прицепиться — я ж со служебной собакой, а это значит, что таким образом сам являюсь вспомогательным патрулем, соответственно вооружен должен быть обязательно, а 'Марго' как ни крути — спортивная игрушка, никак не боевой пистолет. Ну да ладно, в конце-то концов, очень уж не хочется тащить ППС. И так уже замечаю, что правое плечо вверх торчит из-за привычки к автомату на ремне.
— Чертовы деревяхи, неудобные заразы — ругает Енот свои костыли.
Это да, тем более он не удосужился их подогнать по длине, отчего и походка у него нелепая. Взгляд снова цепляется за рукоятку револьвера. Сам револьвер впечатляющ — размером он поболе иного винтовочного или ружейного обреза и выглядит странновато.
Раньше мне такое никогда не попадалось.
— Давай костыли подгоним, удобнее будет ходить — предлагаю я Еноту.
— На фиг надо, перетопчемся. Сейчас, давай минутку постоим, дух переведу.
Он действительно вспотел, мелкие бисеринки пота на лбу. Ходить ему тяжеловато, два месяца постельного режима — не шутка даже для тренированного тела.
— Тебе вообще-то надо больше гулять — начинаю я обычные для лекаря банальнейшие рекомендации, но оппонент машет рукой с таким презрением, что продолжать — не уважать себя.
— Гулять здесь? На болотах? — фыркает он странно знакомую фразу.
Стоять молча, тоже как-то нелепо.
— Это что за револьвер такой? — спрашиваю я, глядя на странную ручку.
Енот неожиданно оживает, с гордостью вытягивает из портков дуру, оказавшуюся еще больше, чем я предполагал.
— Смит — Вессон офицерский.
Мне казалось, что меня трудно удивить здоровенным револьвером — довелось уже держать в руках чудовище под нелепым названием 'Гном', но этот явно больше. Он странно архаичного вида, но совершенно не похож на примелькавшиеся в фильмах 'Кольты'.
— Погодь, откуда такое?
— Он в нашей армии до нагана был. Наган тоже ничего, но этот — просто майский праздник, именины сердца — неожиданно душевно и искренне говорит ехидный злоязыкий парень.
Меня такое удивляет.
— То есть этому агрегату больше ста лет? Он что — в НАШЕЙ армии был на вооружении?
— Точно так, ваше сиятельство — шутовски козыряет Енот и преданно пучит глаза.
— А патроны откуда? А стреляет как?
— Стреляет мягко и точно. Звук — густой, теплого лампового тембра, немного напоминает звук выстрела из дивизионной гаубицы.
— Ну-ка дай посмототреть поближе!
— Не попортишь? Не поломаешь? — настороженно спрашивает хозяин чудовищной пушки.
— Да такой ломом не повредить — пытаюсь я довести до него прописную истину.
— Вам рукосуям и лом не нужен, чтоб вещь спортить — старушечьим сварливым голоском возражает костылеходец.
— Да ладно тебе, не сломаю, конечно. Я буду очень нежен к этому прибору.
— Смотри у меня — строго замечает Енот аккуратно, словно церковную реликвию вручая мне револьвер. Рукоять с накладками янтарно — красного, почти оранжевого дерева, пошарпанный длиннющий ствол, но в целом видно, что уход за этой машинкой был заботливый. Просто за целый век новехонькой трудно остаться даже такой стальной железяке. Из-за прицельной планки сверху и прилива снизу револьверный ствол выглядит скорее как ружейный. Во, миникарабин без приклада. И нарезы в стволе видны, не гладкоствол, как 'Гном'.