— «Узун кулак»? – подначивает Ильяс.
— Тогда уж «Узун клак», так точнее — поправляет невозмутимый командир роботов.
Ильяс и Енот отступают, впрочем возможно не только по причине невозмутимости инженера Эхо, но и от теплого взгляда нашего майора, по—отечески ласково наблюдавшего эту перепалку. Инженер откланивается. Остаемся маленькой и более – менее своей компашкой. И тут майор ошарашивает меня тем, что мы сегодня будем заниматься нейтрализацией некоего чина из одного из соседних анклавов. Для нашей группы этот военный чин не чужой – благодаря ему Ильяс остался без зубов. А я чуть не сгорел в совмещенном санузле загаженной квартиры—хрущевки. Его бывшие подчиненные – наши теперешние сослуживцы Ремер и Енот еще больше его любят. Для них он прямой предатель и своего бывшего начальничка они готовы загрызть зубами. Вот теперь возможность поквитаться нашим руководством в лице начраза дана недвусмысленно. Но оказывается, что им грызть не придется. Сегодня будет бенефис Мутабора и его дрессированной кошки. Неугодный начальству Кронштадта чин из соседнего анклава будет убит морфом. Кронштадт будет совершенно не при чем. Для нынешних времен – обычное дело. Тем более, что этот смертник чересчур самоуверен. Это всегда было опасно, а по нынешним временам – так и просто смертельно.
— И как это будет устроено? — спрашиваю я майора.
— Да примитивная засада. Ничего особенно нового. Значит, возвращаться он будет по старой дороге, на своем навороченном «Хаммере». Задача всем прибыть в 16.10 на точку сбора. Все свои роли знают?
Тут я убеждаюсь, что оказываюсь единственным недотепой. Остальные явно в курсе и майор их отпускает. Остаюсь я да Енот.
— У поводыря уточните, что да как – кидает мне майор, явно собирающийся нас покинуть.
— У него, что ли? – туплю я дальше.
— Именно. И кроме того у вас по месячному плану сегодня визит в Петропавловку, в медпункт?
— Ну да…
— Вот и действуйте по плану.
Глава 2. Именинник.
Выкатываемся с задумчивым Енотом на солнышко. За нами никто не выходит, видно им еще есть, что обсуждать. Вопросов у меня куча, а он как на грех сам на себя не похож, задумчивый какой—то и я бы даже сказал благостный. Некоторое время идем молча. Потом я все—таки решаю, что прояснить ситуацию все же стоит и кроме того мне любопытно – что за роль предстоит мне. Для пробы спрашиваю – что это с ним такое?
— Да день рождения сегодня у меня. Тридцатник разменял – не очень охотно признается мой спутник.
Надо же. Ну тогда понятно – тридцатник – это для мужчин весьма специфичный рубеж. Обычно в это время мужчины вдруг понимают, что их здорово природа обманула.
Ведь во время детства и потом – в подростках – мальчишки считают, что это пока еще не жизнь и самое главное начнется потом. Вот станешь взрослым – тогда огого какая будет житуха, а пока – фигня несущественная, просто тягостное ожидание взрослости. И вот наконец наступает взрослость, самое время жить от души, ан оказывается, что взрослость—то не такая и вкусная штука и уже ничего нового не будет, все во взрослом возрасте уже предопределено и теперь жизнь с достигнутой вершины – только вниз. Нет, разумеется можно оттрахать еще больше девок, выпить еще больше водки и надыбать еще больше денег, но вот новизны, чувства первого открытия, свежести, восторга щенячьего – уже не будет.
И вчерашний мальчишка ужасается этому крайне неприятному факту. Ему становится грустно, что вот торопился как дурак – и, выходит, пропустил столько всякого вкусного, захватывающего и интересного и ради чего? Характерное для кризиса тридцатилетних открытие. Потом еще будут кризисы сорокалетнего, пятидесятилетнего и так далее возрастов, но этот – самый жесткий.
Собираюсь с мыслями.
— Слушай, что—то как—то мне странно. Две серьезные операции. Одна другой корявее, а разбор странный. На учениях наше отделение и то инструктировали куда серьезнее. А тут я так толком и не понял ничерта, кроме того, что кого—то из твоего начальства потрошить надо. И вообще мне это не нравится – мы не факт, что их грохнем. А вот нас потом вполне могут. И наши и чужие. Да и три БТР у людоедов не мышь чихнул. А мы тут какие—то трехколесные укатайки даже толком и не собрали…
Енот некоторое время идет молча. Потом отвечает: «Ты плохо слушал. Не трехколесные, квадромобиль – значит четырехколесное транспортное средство…»
— Не суть. Ты суть давай!
— А ссуть оне в ведро – так же задумчиво отвечает Енот.
Я останавливаюсь и довольно злобно смотрю на шутника—хвилософа.
— Идем, идем, еще много чего успеть надо – поворачивает, не сбавляя хода, голову хромой.