– Старшой, мы на трассе – поворачивается Вовка.
– Принято – отзывается майор, сидящий в самом хвосте, у дверцы.
Он, конечно не то, что Николаич. Но как-то по негласному решению старого костяка Охотничьей команды это звание к нему перешло. Все-таки – он Старшой в команде.
– А может, отпустим грузовики – тут они и сами доберутся, а мы еще что успеем? Я тут одно местечко знаю – говорит водитель.
– Позже. Сначала доберемся до клиники, там медиков оставим. С Енотом.
– А чего это мы без медиков-то?
– Хотят сегодня уже лабораторию смонтировать, а кто разбирал – тому проще сказать что куда ставить. Вот пусть и ставят. Раз местечко тут рядом – так и без медиков обойдемся.
– Час потеряем, если не больше.
– Ничего, но раз мы конвой – то должны все сделать тип-топ. Чтобы лаборатория завтра стояла готовой к работе. Я обещал.
– Ну, раз так, тогда конечно…
Для меня это новость. Честно говоря – я бы с удовольствием таки поехал бы в местечко. В любое. Подале от места сборки лаборатории под ключ. Не разбираюсь я в технике, есть такой грех. Тем более в незнакомой. Енот тоже морщится. Зато Надежда спокойна как слон, когда ему дают булочку, и даже улыбается.
С Енотом все понятно. Он как тот ротвейлер, которого пять часов выгуливать бегом надо, или какая там порода от спокойной жизни взрывается, словно хомяк от килограмма динамита. Беспокойная у него натура, как и положено его тотемному животному. А тут он считай два месяца на костном вытяжении был, теперь на костылях – тоже не побегаешь, и сегодня ему даже пострелять не удалось. Явно сегодня что-нибудь отчебучит скандалезное. Надо бы с ним ухо востро держать, вроде бы он пока меня не цапал, но черт его разберет. А так умеет он устроить бурю в стакане и на ровном месте. Ильяса дважды мешком накрыл, причем с самым невиннейшим видом – то посочувствовал ему, что тяжело конечно быть у жены под каблуком, то попросил Андрея рассказать про снайперские премудрости вот заодно и Ильяс послушает, ему же надо учиться, он же тоже типа почти снайпер. Надежде что-то сказал невзначай насчет нашего совместного проживания – сидела она потом брови хмурила. Своего начальника – Ремера постоянно подкалывает. Тот правда подчеркнуто наплевательски относится к выпадам, наоборот начинает интенсивно соболезновать ранению подчиненного, проявлять отечески душевную заботу, отчего начинает корчить самого Енота.
Но пока его можно не опасаться – Енот на боевом выезде и Енот в мирной обстановке – два разных зверя. Если его и не удавили еще так только потому, что во время «дела» он совершенно адекватен и здорово полезен.
«Найденыш» не дожидаясь выгрузки из грузовиков, сваливает прочь. Енот, плюнув вслед, ушкандыбывает на костылях куда-то в сторону барахолки. Вполне бы его могли подвезти, но он то ли гордый слишком, то ли злобу так выпускает. Оба грузовика вкатываются в мрачноватый готичный парк, где расположен тот самый госпиталь, который дебютно чистила уже широко известная сейчас артель алебардщиков, первый опыт зачистки здания холодным оружием. Встаем недоезжая памятника Исаеву с его известным девизом: «Жизнь мчится стремительно – спешите трудиться!» Я помогаю таскать короба и свертки, надеясь, что это продлится как можно дольше, понимая прекрасно, что это хоть как-то отсрочит мое неизбежное фиаско в плане сдачи лаборатории в эксплуатацию. С сильным опозданием в голову приходит, что надо было снять на видео хотя бы что где стояло. Не подумал вовремя. И Надежда куда-то делась.
Появляется она за пять минут до конца таскания и складывания. Грузовики с грузчиками сваливают прочь, остаемся втроем – Надя привела с собой какого-то сохлого мужичка, старый довольно – лет за пятьдесят, худющий, с какой-то тонкой, пергаментной кожей, большими залысинами и острым носом. Первая ассоциация – шибко старый Буратино. То есть свою мечту стать живым мальчиком деревянный исполнил, да поздновато. Но наша медсестричка обращается к нему подчеркнуто с уважением, впрочем, довольно фамильярно называя его «дядя Костя».
– Все сгрузили? – спрашивает она меня.
– Все – печально отвечаю я, ожидая предложения начать командовать.
Она неожиданно улыбается и говорит очень знакомую откуда-то фразу: «Не печалься, ступай себе с Богом, утро вечера мудренее!» Вроде как из какой-то сказки что ли?