Право, не помню, за двести лет столько было знакомых".
- Ким, можно мы с Ладой пойдем тебя провожать? Ты не прогонишь? Кстати, я хочу посоветоваться с тобой...
И вот проводы. Зал заседаний ратокомбината, тот, где выносилось решение об оживлении Гхора, заставлен столиками. Устаревший в сущности обычай - всякое событие отмечать едой. Он сохранился от тех времен, когда обильная еда была праздником, нечастым удовольствием. За столиком Кима оба Нгакуру, Сева, Лада с Елкой. За соседним столиком сгорбленный Аренас, Зося и Шорин. Он отказался от Шарады, даже написал письмо в Совет Планеты, предложил отодвинуть старт лет на десять, пока не будет побежден световой барьер, но в глазах у него тоска... ему так хочется, так хочется присоединиться!
Кибы-подносы катаются между столиками, возглашают гулким баском: "Уезжающие, высказывайте желания. Земля угощает вас. Земля выполняет любые желания".
Кто-то требует вина из музейных погребов, кто-то заказывает свежие манго из Калимантана. Но жевать и пить не хочется в последний час на Земле. Индонезиец, поковыряв фрукты, спрашивает, можно ли показать мангровые рощи на экране. Предложение приходится по вкусу. И остальные решают взглянуть в последний раз на родные края. Отбывающим планета показывает многообразные свои лица: кому - аргентинскую пампу, кому - суровую тайгу, кому - дымящуюся Этну, кому Лондон с моросящим дождичком. А Ким заказывает самое близкое - кирпичные зубцы Кремля и ту угловую башню, где вчера он видел глаза, не для него сияющие.
По две минуты на каждого. Час с небольшим на всю планету.
Слишком мало. Улетающие чувствуют, что не насмотрелись.
Но нельзя же длить прощание до бесконечности, утомлять экипаж накануне записи. Если их запишут усталыми, они и очнутся усталыми перед Шарадой.
- Внимание. Первый ум человечества напутствует отъезжающих!
Все смотрят на столик, за которым Зарек шепчется с Дином, но профессор почему-то не спешит на трибуну. Вместо него там появляется некто широкогрудый, осанистый, с задорной русой бородкой и смеющимися глазами... незнакомый... нет, странно знакомый Киму.
И те, кто быстрее угадывают, встают с криками:
- Урра! Урра! Урра молодому Ксану!
Молодой богатырь, похожий и непохожий на Ксана, привычными жестами старается остановить овацию:
- Знайте, друзья, что Земля благодарна вам,-так начал он прощальную речь.Вам дали почетное и не слишком приятное задание: покинуть родину и вернуться через два века в какой-т.о другой мир, к незнакомым и не очень-то понятным потомкам. Но мы уверены, что и те люди встретят вас с благодарностью, когда вы привезете им весомый груз звездных знаний...
- Если только они не устареют,-проворчал Шорин.
А Лада вздохнула:
- Будут ли люди счастливее тогда?
Возможно, Ксан слышал оба замечания: Столики Шорина и Кима стояли достаточно близко к эстраде.
А может быть, это были главные вопросы, надо было сказать о них так или иначе.
- Вы получили подробнейшую инструкцию,- продолжал Ксан,- и обстоятельный список интересующих нас вопросов. Не буду утомлять вас и задерживать внимание мелкими добавлениями, тем более что на большую часть вопросов, как справедливо заметил сидящий здесь Герман Шорин, ученые Земли и сами найдут ответ за эти два века. Но есть вопросы, которые и через два века будут задаваться с волнением.
Шорин сам имеет дело с одним из них. Существует ли предел скоростей в природе или скорость света только барьер наподобие звукового? Если барьер, половина трудностей у Шорина позади, тогда ему надо оставаться на Земле, решение рано или поздно найдется.
Если предел, тогда надо смириться с фактом... и сделать для себя ряд выводов, трезвых и практических.
Если скорость света - предел, тогда ничего не получится из нашей мечты о всегалактическом товариществе. Будут только эпизодические посольства, и не надо откладывать первое из них.
Если скорость света - предел и никакая ракета не может обогнать световой луч, тогда в общем ограничен круг небесных тел, которые мы можем посетить за пятьсот, тысячу световых лет от нас... Все меньше пользы от экспедиций, которые возвращаются через тысячи лет.
А это значит, что есть предел для космонавтов и наши потомки, может быть, встанут перед такой комичногрустной проблемой: надо будет им создавать заповедники непосещенных звезд, где бы молодые люди могли открыть что-нибудь неоткрытое.
Если скорость света - предел скоростей и никакая весточка из Вселенной не может обогнать световой луч, тогда существует и предел пространства, которое мы можем исследовать, довольно обширного - до сотни миллиардов световых лет, но и довольно однообразного, сплошь звездно-галактического. Звезд на небе предостаточно, но нас и не интересует каждая. Через два века мы будем знать все звезды поименно в достижимом пространстве и все типы звезд в видимом пространстве.
И встанет вопрос: что делать астрономам? Уточнять? Детализировать? И только?
И если есть предел делимости в микромире, то же произойдет и в физике: все принципиальное будет открыто вскоре, останется уточнение, детализация. Где же найдутся научные Америки для будущих Колумбов?
Сходная проблема и в биологии. Недавно мы считали, что предел молодости пятьдесят лет. Но вот я стою перед вами, молодой и семидесятилетний, получивший вторую жизнь. Смогут ли мне подарить третью - я узнаю это через полвека. А если подарят, получу ли я четвертую, десятую и тридцатую? Есть ли предел для удлинения жизни или только барьеры преодолимые?
И об этом спросите шарадян. Если предела нет-это доставит нам немало радости и еще больше хлопот... в космосе.
К нам не прилетел сегодня Ааст Ллун, главный зачинщик этих космических хлопот, он же зачинатель связи с Шарадой. Ааст Ллун возлагает на вас большие надежды. Он уверен, что шарадяне переделывают планеты по его ааст-ллуновскому варианту. Вы проверите и сообщите нам ответ через двести лет. Впрочем, насколько мне известно, Совет Планеты склонен приступить к переделке планетной системы уже сейчас, не откладывая на два века. Однако люди дальновидные, самые дальновидные, самые дальнозоркие, уже подсчитали, что запасы вещества и энергии в нашей Солнечной системе хотя и велики, но не бесконечны. Уже через три тысячи