Их дружбу сложно было назвать образцовой, они ругались так часто, что это было бы неприличным, если бы не сильная привязанность друг к другу. Именно Хейли беспрекословно приняла его в ту ночь, когда телефон разорвал звонок, сообщивший, что Джима больше нет в живых. Тогда холодный и неприветливый голос в трубке звучал в тысячу раз отстранённей, и Доминик едва сдерживался, чтобы не закричать, что это какая-то ошибка.
Хейли демонстративно зарылась носом в душистый бутон одной из роз; её абсурдная страсть к этим тривиальным цветам одновременно и умиляла, и заставляла незаметно фыркать. Их ждал ужин, над которым та корпела не один час, а пока она щеголяла по дому в изящном платье с огромным вырезом, и её большая и красивая грудь всенепременно соблазнила бы Доминика, если бы он не был стопроцентным геем, который был прекрасно осведомлён о собственных предпочтениях.
Она была красива настолько, что он не мог бы подобрать слов, чтобы выразить все чувства, овладевшие им в один из моментов, когда она резко повернула к нему голову, небрежно при этом интересуясь, будет ли он что-нибудь пить. Она присела на край дивана, поставив перед этим букет в вазу.
И Доминик сам не был уверен в собственном желании, когда бездумно кивал, пытаясь вспомнить, отчего у них ничего не вышло так много лет назад, но причина была только одна, у неё мужское имя, на букву «Д».
– На самом деле, – он сделал паузу, следуя её примеру, пристраиваясь рядом на длинной софе, – я бы выпил чего-нибудь покрепче.
– Тяжёлый день? – она усмехнулась, но всё же встала со своего места и последовала в угол комнаты, где на комоде располагался ассортимент разнообразных напитков, коими она баловала себя чаще, чем необходимо.
– Каждый мой день – тяжёлый, – уже привычно отмахнулся он, натягивая на лицо подобие улыбки.
Точно так же он улыбался миссис Худ, соседке по дому слева, своим ученикам, которые даже не пытались быть вежливыми, строя дурацкие мины во время занятий, или же вовсе незнакомому человеку, который здоровался с ним где-нибудь на подъездной дорожке к дому. Доминику стало немного стыдно, потому что Хейли не относилась к категории «все», и её поддержка была единственным, что оставалось у него после смерти самых близких людей в его жизни.
Иногда он думал о том, что смерть преследовала его неприметную жизнь по пятам, забывая, что он ничем не заслужил подобное. Этот чёрный рок угнетал, нависая над всем тем, что он успевал сделать или делал, и ничего нельзя было изменить, оставалось только ждать очередного каприза судьбы, в которую Доминик больше не верил. Его религией был реализм, а храмом – дом, который по-прежнему оставался единственным местом, куда он возвращался с удовольствием, несмотря на гнетущие воспоминания. Быть нелюдимым оказалось удобно, и умение самостоятельно скрасить собственное одиночество также было самым полезным навыком из всех имеющихся в его запасе.
– Как дела на работе? – Хейли ловко перевела тему и подала Доминику низкий стакан с алкоголем чайного цвета, и он без труда распознал в нём виски.
– Один ученик сегодня прервал свой обет молчания, заявившись ко мне после занятий, – он сделал почти неощутимый глоток, но этого хватило, чтобы горло обожгло острым послевкусием отменного напитка.
– И что же он сказал тебе? – Хейли возвратилась на своё место и расслабленно откинулась на спинку дивана, прикрывая глаза после того, как один раз приложилась к своему бокалу.
– Не знаю, что он надумал себе, но заявил, что ему не хватает меня. Разве моя компания может быть желанной? – он сардонически ухмыльнулся и скосил взгляд в проём окна, заметив, как было темно на улице; ещё немного, и повалил бы обещанный мелкий снег, потому что осень оказалась неприлично холодная.
– Ты здесь, со мной, мы ведём беседу, и она мне нравится, – предсказуемо отозвались сбоку, прижимаясь ближе. – Ни один мужчина не нужен мне сейчас больше, чем ты.
Доминик трепетно оберегал это чувство щемящей нежности внутри, как что-то редкое и едва уловимое, пока Хейли обнимала его за плечи. Их дружба была проверена временем, истрёпана множеством ссор, и от этого она становилась только крепче, не размениваясь на излишние любезности, хлёстко осыпая обидными словами, когда наступал критический момент.
– Кажется, он изо всех сил пытается увидеть во мне что-то хорошее. Жаль, что его в скором времени постигнет разочарование, – Доминик горько усмехнулся и повернул голову, встречаясь с внимательными глазами Хейли, следящими за ним неотрывно.
Она сощурилась и отстранилась, чтобы ухватить бокал со столика и сделать очередной глоток.
– Ты глупый, – это было её коронной фразой. – Разве плохо искать чьей-то компании просто так, без какого-либо злого умысла?
– Я не вижу в поступках своих учеников никакого подтекста, – именно в этот момент Доминик и задумался об этом, вопреки своим словам, начиная размышлять о чём-то ином, не подлежащем даже обсуждению. – Зачем им нужно входить в моё доверие, если они и без моей помощи смогут сдать выпускные экзамены.
– Ты недооцениваешь значимость собственной пользы для них, – Хейли небрежным жестом отбросила свои красиво уложенные крупными кольцами локоны.
Она всегда говорила, что Доминик лучше других, и что его знания помогали ему не только не вляпываться в дурацкие ситуации, но и давать ученикам возможность достойно выпускаться из средней школы, чтобы после пойти в колледж или старшие классы. Он много раз рассказывал об этом Джиму, а тот внимательно слушал, смотря своими светлыми глазами, а потом выдавал что-нибудь о том, чтобы Ховард оберегал собственные нервы тщательней, не пытаясь вникнуть в проблемы каждого встречного.
– И ты просто-напросто не хочешь пускать кого-то в свою жизнь, будь то друг или же… – она не договорила, но в этом не было необходимости.
– Верно, – только и оставалось что согласиться.
***
Ужин прошёл за неспешной беседой, в которой Доминик был скорее не участником, а слушателем. Он изредка вставлял что-то вроде «угу» или «согласен» в монолог Хейли, а та, увлечённая промыванием косточек своему бывшему мужу, не замечала, что её собеседник грозился с секунды на секунду уснуть за бокалом вина. Алкоголь уже давно расплылся по всему телу, и он добил себя не таким крепким напитком, начиная кивать невпопад.
– Ты пьян, – это не удивило Доминика, но он всё равно вскинул голову, изо всех сил пытаясь придать своему взгляду осмысленность; получалось плохо.
Доминик поправил часы на запястье и обнаружил, что время близилось к полуночи.
– А ты будто и не пила… Что там у тебя, сок? – он указал пальцем в стакан Хейли, который та удерживала на весу.
– Потому что напиваться в хлам – это твоя прерогатива, разве я могу лишить тебя этой возможности?
– Твои язвительные комментарии о медлительности моего метаболизма раздражают меня каждый раз с новой силой, – Доминик сердился, но знал, что это чувство пройдёт с минуты на минуту, только потому что в его голове ни одна мысль не задерживалась надолго в подобном состоянии.
– Кто-то же должен напомнить тебе, что занятия завтра начинаются ровно в девять.
– Я не забыл бы об этом, даже если бы захотел, – отмахнулся он, подливая себе ещё.
***
На пороге они долго прощались, и Хейли притянула его к себе для того, чтобы крепко обнять, прикрыв глаза. Доминик неловко обхватил её руками за талию и стоял, боясь лишний раз моргнуть – мутило по страшному, и он обрадовался, что живёт совсем недалеко, в каком-то квартале ходьбы.