— Да ну? Что же ты, Степана, взял не меня, а другую?
— Я тоже все время о нашей Мавре думаю, — заметил младший.
— Признавайся, Мавра, кто из нас тебе милее, Микки или я? — спросил Степана, дуя на ложку.
— Сама не знаю, — посетовала Мавра. — Целыми днями сижу и голову ломаю, кто из вас мне милее?
— Я постарше и уж если обниму, так обниму, — Степана положил ложку на стол и встал, чтобы, показать, как он обнимает. Но едва он успел опустить руку на шею Мавры, как земля словно выскользнула у него из-под ног и он уже лежал на мху, пытаясь защитить руками лицо, по которому Мавра, заливаясь смехом, хлестала мокрой тряпкой.
— Не бойся, маленький, — уговаривала Мавра. — Мамочка только глазки протрет.
Микки весело смеялся.
— Вот видишь. А молодой — другое дело, — похвалился Микки. — Вот как надо обнимать.
И в ту же секунду он тоже оказался на земле, и Мавра стала хлестать их обоих.
— Ну, кто хочет еще пообниматься? Да я же слезами изойдусь, от печали изведусь. Два таких молодца, и ни один не желает обнять меня.
— Пусть леший обнимает, — ответил Микки.
Наконец Мавра позволила соперникам подняться:
— За стол, женихи, уха стынет.
Сплавщики принялись за уху. Степана взял хлеб, хотел нарезать его, но, подумав, сказал:
— Уха и так добрая. Пусть хлеб на ужин останется.
Ни сплавщики, ни Мавра не видели, что за ними из-за деревьев наблюдает незнакомый человек и тоже беззвучно смеется.
Когда за столом наступила тишина, Васселей вышел из-за дерева и подошел к людям:
— Здравствуйте.
Сидевшие за столом вздрогнули и переглянулись.
— Не бойтесь, — улыбнулся Васселей. — Обнимать вашу мамашу я не буду. Я видел, что из этого получается.
— Милости просим, — и на правах старшего Степана подвинулся, освобождая место за столом.
— Откуда и куда путь держишь? — полюбопытствовал Микки.
— «Откуда и куда»! Закудахтал, — заворчала Мавра. — Дай человеку дух перевести. Садись за стол, гость.
Васселей невольно провел ладонью по давно не бритой щеке и огорченно подумал, что к людям являться следовало бы в более человеческом виде.
— Издалека, братцы, я иду, — начал рассказывать Васселей, сев за стол. — Из Кеми. Работал я там на железной дороге. И вот решил податься домой.
— Правильно, — промолвил Степана, уголком глаза приглядываясь к гостю. — Нынче и поближе можно заработать на жизнь.
— Как у вас на сплаве? — спросил гость. — Как заработок, харчи?
— И заработать можно, и с голоду не помираем, — ответил Микки. — Конечно, как сыр в масле не катаемся, но ждем лучшего.
— От кого?
— От кого? — удивился Степана. — От Советской власти.
— Ну конечно, от кого же еще ждать, — согласился Васселей. — Жизнь, стало быть налаживается? Слушайте, а меня вы не возьмете в свою артель? Я только схожу домой, отдохну чуток и приду к вам. Я вижу — вы неплохо живете. Работаете, зарабатываете, живете в мире, и весело у вас. Все как положено.
Микки внимательно всматривался в гостя. Незнакомец говорил на диалекте здешних деревень, просился к ним в артель. Казалось бы, чего тут подозрительного. И все-таки, что-то настораживало в нем…
— Возьмем, возьмем, — ответила Мавра. — Работники нам нужны.
— Давненько я не брал в руки багра, — вздохнул Васселей. — А хорошо было раньше на сплаве.
— Да и сейчас неплохо, — сказал Степана. — Только время такое… По лесам всякие бандиты шатаются. А как там в Кеми?
— Там-то? Там все спокойно… Послушайте, у вас курева не найдется? Я вам лосятины дам.
Васселей развернул рюкзак и положил на стол большой кусок мяса. Степана дал ему полпачки махорки и попробовал мяса.
— Хорошее мясо. Совсем свежее. Уж не в Кеми ли ты его добыл?
— В Кеми лоси не бегают. В лесу я его добыл.
— Как? Ружья-то у тебя нет…
Васселей не ответил. Наступило гнетущее молчание. И тогда Васселей неожиданно для себя спросил:
— Скажите, вы не слышали о Миккитове Мийтрее? Он родом из Тахкониеми.
— Погоди, погоди, — поднялся Микки. — А сам ты из какой деревни?
— Я из-под Контокки. Свой я… А что?
— Врешь, — зло сказал Микки. — Ты не из-под Контокки. И не свой ты. Ты тоже из Тахкониеми.
— А разве в Тахкониеми живут не свои? — Васселей положил ложку на стол.
— Свои, да не все. Ты, Васселей, не свой.
И Микки потянулся за топором, лежавшим, за скамьей.
— То-то я гляжу, — Степана тоже вскочил, — вроде он на сына Онтиппы похож. Что у тебя под полой? Покажи.
Не успели мужики схватить топоры, как Васселей вытащил револьвер.