Васселей долго лежал в болоте. Выжидал. И все бы было ничего, если бы не мошкара, тучей вьющаяся над лицом, и если бы не эта противная, липкая жижа, насквозь пропитавшая одежду. Больше всего было жалко костюм: Анни так старалась — постирала, привела его в порядок…
— Стой! — раздался оклик, когда Васселей вышел к островку. По сердцу словно резануло: это был Паавола. — Пароль?
Васселей ответил самым грязным ругательством, какое он только знал.
— А говорили, будто ты убит? — в голосе Пааволы сквозило разочарование.
— Собирались они убить меня, да вспомнили, что я с тобой еще не рассчитался.
— Так ты что, драться со мной опять собираешься?
— В другой раз подеремся, — ответил Васселей. — Сейчас я устал как собака. За мной гнались.
— За красными ведется наблюдение. Они до тебя не доберутся. За себя — не ручаюсь.
— А я ручаюсь, что еще доберусь до тебя, — грозился Васселей.
— Ладно, иди, иди, а то опять подеремся.
Возвращению Васселея живым и невредимым больше всех обрадовался Кириля. Он сказал, что тоже был на задании, и уныло добавил шепотом:
— Обещал я тебе, что не вернусь. Пришлось вернуться. Не мог я остаться в деревне. Побоялся.
— Кого? — Васселей притворился удивленным. — Нас ведь хорошо встречают в деревнях.
— Это ты привел красных за собой? — спросил Кириля. — Нам было велено огонь не открывать.
— Я, конечно, — Васселей усмехнулся. — Такой уж я невезучий человек. Иду сюда, а следом беда, иду домой — две беды за мной.
Таккинен встретил Васселея сердито:
— Паавола доложил, что ты шел прямо через болото, хотя за тобой шли красные.
— Паавола, как всегда, врет. Я пошел прямо, но красных я перехитрил. Это видно и по моей одежде.
— Да, да, конечно, — смягчился Таккинен и пожал руку. — Значит, жив и здоров? Отлично. А мы уже думали… Как там дела?
Васселей передал Таккинену пакет от Маркке. Пакет промок, но то, что было написано в бумагах, разобрать можно было.
— Дайте мне поесть и отдохнуть, — попросил Васселей.
— Разумеется, разумеется, — Таккинен был доволен сведениями, доставленными Васселеем.
Подошел Левонен, поздоровался как со старым другом. Перекрестился: человек-то вернулся чуть ли не с того света. Спросил:
— Скажи хоть в двух словах, как там народ. Готов ли подняться?
— Готов, — заверил Васселей. — На одном сплавном участке уже начал было подниматься… Даже не верилось.
— Правда? — Левонен весь засветился.
— Сами увидите — когда время придет.
— Разве я не говорил! — Левонен с довольным видом поглаживал свою бороду. — Вилхо Тахконен не подведет… Иди-ка, Васселей, поешь хорошо, отоспись, Ты теперь у своих.
Васселей усмехнулся: да, эти опять стали ему своими, потому что те, другие, его не признали своим…
МИЛИЦИОНЕР КАЛЕХМАЙНЕН
Суоминен понимал, что суд в отряде вершит Таккинен, и знал, как Таккинен воспользуется своим правом судьи.
Но Таккинен допустил два просчета в отношении Суоминена: он не думал, что этот несмелый человек решится на побег, тем более что бежать-то ему некуда, и, во-вторых, он был уверен, что караульные никого не выпустят из лагеря.
Однако Суоминен решился на побег, Кириля, сменивший Пааволу на посту, понимал, какая судьба уготовлена Суоминену, и выпустил его из избушки, взяв лишь слово, что Суоминен его не выдаст, если попадется.
Суоминен перешел болото не по проложенному маршруту, а выбрал путь более трудный и опасный. Местами преодолевал топь чуть ли не вплавь, и поэтому, когда он добрался до сухого места, до чащи, ему пришлось первым делом привести себя в порядок, ибо вид у него был настолько страшный, что первый попавшийся, наверное, пристрелил бы такое страшилище. Суоминен был человеком аккуратным, всегда следившим за собой. Поэтому он и теперь постирал в лесном озерке свой мундир, высушил его на солнце и привел его в такой вид, что мог вполне встать в строй, не опасаясь получить замечание со стороны самого придирчивого командира. Вещей у него с собой было немного: винтовка, патроны, бритвенный прибор. Еще захватил он с собой свои документы, которые положил в кепи и донес сухими.
Куда же идти? Суоминен задумался. В одном Таккинен был прав: на родину, в Финляндию, Суоминен идти не мог. Но был другой путь. Таккинену и в голову не пришло, что Суоминен выберет именно этот путь.
Ни карты, ни компаса у Суоминена не было, и хотя он принимал участие уже в четвертом походе по Карелии, места ему были незнакомые. Он должен был найти в глухой, бесконечной тайге небольшую речку, названия которой он не помнил. На той речке — в низовье, то ли в верховье — была деревня. Как она называлась? Суоминен вспомнил, что эта была какая-то «лампи», не то Хауталампи, не то Нотколампи. В деревне этой он никогда не бывал, но однажды он услышал, как Таккинен говорил, что в этой самой «лампи», в крайней избе вниз по реке, живет милиционер-финн по фамилии Калехмайнен и что, когда наступит благоприятный момент, надо будет «заглянуть ненадолго в гости к милиционеру». Из родных мест Суоминена в восемнадцатом в Россию сбежал красногвардеец Калехмайнен. Суоминен не был уверен, что это тот самый Калехмайнен, но решил попытать счастья и найти его.