Так рассуждали в деревне. Кое-кто успокаивал себя тем, что раз большевики уходят, значит, войны не будет.
Услышав такое предположение, Маркке рассмеялся:
— Опять вас, глупых, обманывают. А вы верите.
И он стал просвещать темных односельчан. Он уверял, что большевики прекрасно понимают, что мир, заключенный в Тарту, не устраивает Финляндию и Карелию и что новая война неминуема. Потому большевики и решили вовремя сбежать. Только людям не хотят сказать, что они со страху удирают, вот и обманывают народ, что, мол, домой едут. Пусть убираются… Не будет их — и нам легче будет взять бразды в свои руки, когда время наступит… Слова Маркке тотчас же разлетались по всей деревне, и вспыхнувшая накануне надежда на то, что наконец-то настанут мирные времена, сразу померкла, словно ее заволокло черными тучами, которые нависли в этот осенний ненастный вечер над деревней.
А поздно вечером, когда во многих домах уже собирались ложиться спать, пролетела новая весть. Мол, нечего этому Маркке верить, говорит про большевиков бог весть что, а сам с большевиками якшается. Оказывается, кто-то видел, как вечером в деревню пришли два большевика. Один, правда, был в гражданской одежде, а другой — ясно, большевик — в красноармейской шинели и со звездой на фуражке. Хотя было темно, но звезду-то хорошо видно. Направились эти двое прямо к Маркке.
Этой ночью мало кто спал в деревне. Кто-то заметил, что, как только таинственные гости пришли к Маркке, в окнах его избы вспыхнул свет, а потом окна сразу занавесили чем-то. Люди смотрели на затемненные окна Маркке, за которыми происходило что-то загадочное и зловещее. В окутанной долгой осенней тьмой деревне всю ночь шло какое-то движение. Временами то здесь, то там вспыхивал слабый огонек: то, пробираясь в темноте к соседу, люди освещали спичкой крутые ступеньки чужого крыльца. Мужикам не сиделось дома. Одни, услышав осторожный стук в окно, выходили на улицу, и увидев сына Маркке, молча шли к затемненной избе столяра. Другие, одолеваемые тревогой, шли к соседу и, собравшись вместе, молчали и вздыхали. Третьи пошли за советом к единственному коммунисту деревни, к Ваассиле Егорову. Два года назад Ваассила вернулся из Красной Армии. Пришел он совсем больным, его мучил постоянный кашель, и, прежде чем сказать что-то, он всегда долго откашливался и харкал кровью.