— Прошу прощения. Я вот… — растерялся Олексей.
— Гм… — Малм поперхнулся. — Не стоит извиняться. Вы же у себя дома.
— Да, я говорил, говорил это! И вам не побоюсь сказать! — вдруг с пафосом заговорил Мийтрей. — Недолго вам хозяйничать на нашей земле!
— Ясно, ясно, — Малм движением руки остановил его. Потом достал из-за самовара четырехгранный штоф с вином. — Хозяин, может, выпьете рюмочку? Ведь мы с вами соплеменники, финны и карелы — как родные братья.
— Да я не… Вот в молодости, давно это было… — замялся Олексей, но отказаться от Предложения Малма все же не посмел.
— Выпей и ты, — Малм налил водки в чашку и подал Мийтрею. — В аду тебе выпить не дадут. Или, может, ты хочешь в рай?
— Мне все равно. — Мийтрей взял чашку. — Лучше бы туда, где дают выпить.
Малм чокнулся с Олексеем. Чокаться с Мийтреем он не стал.
Мийтрей залпом выпил и сказал Малму вызывающим тоном:
— Меня вы можете расстрелять, но всех вам все равно не убить. Все равно настанет день возмездия, и тогда вам ничего не простится.
Олексей с жалостью смотрел на Мийтрея. Что бы там ни говорили, а все-таки Мийтрей свой человек и не из трусливых. Эх, был бы он поосмотрительнее, ведь ни за что сложит голову.
Мийтрей мрачно взглянул на Олексея:
— Якшайся, Олексей, с ними, якшайся. Но не забывай, что придет еще день расплаты…
— Хватит! — оборвал его Малм. — На этом ты свою агитацию прекратишь. Капрал, ко мне! — и он приказал вбежавшему Пааволе посадить Мийтрея под арест и не спускать с него глаз.
— Пусть готовится в дорогу, — добавил Малм.
— Куда вы его отправляете? — испугался Олексей.
— Красные — враги карельского народа. Большевистских агентов надо расстреливать.
— Да что вы… Он же всегда таким был. Мелет всякое… Какой он агент?..
Попытка Олексея защитить Мийтрея оказалась напрасной. Мийтрей по-прежнему смотрел на него с нескрываемой ненавистью. А на лице Малма было написано полное безразличие.
— …Я вполне понимаю вас, хозяин, — сказал Малм. — Вы, конечно, земляки. Но война есть война. У вас, хозяин, свои дела, у нас — свои. У вас, кажется, баня топится? — спросил он, когда увели Мийтрея.
— Да, да. Уже готова.
— Господь бог не создал нас, солдат, для бани и прочих удовольствий, — рассуждал Малм. — Но раз уж баня готова, пойду и попарюсь. От бани жизнь солдата не станет короче.
Пока Малм был в бане, Васселей собрался в дорогу. Опечаленная Анни помогла ему укладывать котомку.
— Вот тебе и мир! — сказал Олексей, наблюдая за сборами брата. — Лишь одну ночь провел под родным кровом.
— Что поделаешь? Лучше самому вовремя уйти, чем… Да, Мийтрей был прав…
В сенях послышались шаги. Малм вернулся из бани. Он с удивлением уставился на Васселея, завязывающего свою котомку.
— Куда же это вы собираетесь?
— Туда, куда вы велели. В Ухту.
— Мы могли бы дать вам лошадь.
— Я и на лыжах доберусь.
Васселей попрощался с братом. Снова он всех покидал на Олексея: и мать, и сына, и Анни. Брат для него с малых лет был дорог, как отец и мать. Если бы бог дал всем братьям на свете жить в таком согласии, как они с Олексеем жили. Потом Васселей прижал к груди мать, обнял Иро, попрощался с сыном. Анни пошла его провожать.
Когда она вернулась, Иро, так и не понявшая, куда Васселей ушел, спросила:
— Он что, в Ухту пошел? А может, в Кемь?
— Не в Ухту и не в Кемь, — шепнула Анни. — В лес, к отцу.
На следующее утро Малм уехал.
Ночью ударил сильный мороз, и на твердом насте озера четко вырисовались тени трех сосен Тахкониеми. В воздухе висела желтоватая морозная пыльца. Дым из труб поднимался вверх белыми столбами.
Малм уже садился в сани, когда к избе Онтиппы прибежали запыхавшиеся Паавола и адъютант подполковника. Паавола, заикаясь, доложил, что Мийтрей сбежал…
— Что? Это правда? — обратился Малм к адъютанту.
— Так точно, господин подполковник! — бодрым голосом подтвердил тот.
Тогда Малм неторопливо стянул с левой руки перчатку и спокойно, с непроницаемым лицом, ударил перчаткой Пааволу по щеке.
— Болван. Если вы его не поймаете — ответите головой.
И уехал.
Когда через некоторое время Паавола и Суоминен, посланные в лес искать следы сбежавшего Мийтрея, вернулись в избу, Олексей не выдержал и спросил, поймали ли они беглеца.