— Черта с два его поймаешь! — сердито ответил Паавола.
— Повезло Мийтрею. Легко ему было бежать, — подумал вслух Олексей.
Паавола насторожился, спросил, что Олексей имеет в виду. Олексей объяснил, что несколько дней стояла оттепель, а потом сразу ударил сильный мороз, наст такой крепкий, что даже следа не остается. Вот и все, что он имел в виду.
Паавола с подозрением посмотрел на Олексея, потом спросил, не осталось ли какой жратвы на столе после подполковника или тот все слопал, и, узнав, что кое-что осталось, поспешил в горницу.
Суоминен задержался в избе. Он сперва грел перед печью окоченевшие руки, потом тихо сказал Олексею, словно предупреждая:
— Да, мороз там сильный и наст тоже крепкий, следов не видно. Но вам, хозяин, лучше было бы не спрашивать, не интересоваться этим делом…
Олексей задумался, и смутная догадка мелькнула у него. Он вспомнил и карту, лежавшую, на столе, и испуг Мийтрея, когда он вошел в горницу с горячими оладьями. «Хорошо, что в избе нет женщин. Бабам не надо знать таких вещей, — подумал он про себя. — А вот в Кемь стоило бы послать весть».
Проделав большой и трудный путь по глухим лесам, усталый, голодный, обросший бородой Мийтрей добрался до Кеми. Отдохнув после дороги, он рассказал своим землякам-карелам, как ему просто чудом удалось спастись от верной гибели. Рассказал он и о том, как белофинны бесчинствуют в их родных деревнях, убивая и грабя население. В отряде Красной гвардии были люди, хорошо знавшие прежде Мийтрея. Знали они его как пустомелю, любителя рассказывать всякие небылицы, но то, что он сообщил им, было правдоподобно. О бесчинствах белофиннов многие из них знали на собственном опыте. Правда, вскоре кто-то из вновь прибывших намекнул, что надо бы за Мийтреем приглядеть, тот ли он, за кого себя выдает, но некому было заниматься этими делами. Да и не до Мийтрея тогда было. Каждый день отовсюду прибывали все новые и новые люди. Отряд только организовывался. Штаба еще не было, сами выбирали командиров. И главная забота была — добыть оружие и питание. А потом события приняли такой оборот, что о Мийтрее уже и забыли…
Английские войска, высадившиеся в Мурманске, начали продвигаться по Мурманской железной дороге на юг, сперва не предпринимая никаких действий против советских войск и органов власти, а затем, когда Белое море освободилось ото льда, опираясь на свой военный флот, интервенты перешли от дипломатии к открытым военным действиям. Они разогнали местные органы Советской власти и начали массовую расправу с коммунистами и советскими работниками. К карельским и финским красногвардейцам у англичан было иное отношение, чем к русским: они стремились использовать карел и финнов для изгнания из Карелии засевших в приграничье белофиннов, так как за спиной белофиннов были немцы. Поэтому стоявший на севере Карелии финский красногвардейский отряд и формировавшийся в Кеми карельский отряд были преобразованы в легион. Вооруженные британским оружием и состоявшие на довольствии у англичан карелы отправились изгонять с карельской земли отряд Малма.
Мийтрей опять оказался на родной стороне.
…Было начало сентября, но солнце светило совсем по-летнему. Небольшой дозор карел-легионеров отдыхал на берегу лесного озерка неподалеку от Тахкониеми. Расположившиеся у костра мужики говорили о своих домашних делах, им всем хотелось скорее заняться мирным трудом. А мысли Мийтрея были далеко отсюда. Ему еще не скоро заниматься домашними делами, своим хозяйством. Но уж когда он за них возьмется, то масштаб их будет совсем не тот, что у этих мужиков.
Мийтрей сделал вид, что он дремлет. Ему и в самом деле хотелось вздремнуть. В голову лезли всякие разрозненные картины. Почему-то-вспомнилось чернильное пятно, которое, наверное, и сейчас видно на полу в том доме, на финской земле, в Каяни. Мийтрей усмехнулся, вспоминая, как он нечаянно выронил склянку с чернилами. И как только он не пытался стереть это пятно: набрал золы из печи, думал, что чернила впитаются в золу. Потом скреб ножом, всю краску исцарапал, а пятно стало еще заметнее. Лейтенант пришел прощаться и, конечно, сразу заметил пятно; он отчитал Мийтрея, сказав, что так грубо и неумело скрывать следы не полагается. «В нашей работе это очень опасно», — заметил он. Лейтенант, образованный и благовоспитанный господин, любил пользоваться этим выражением: «наша работа».
Прощальный вечер Мийтрей провел в обществе этого лейтенанта. Вместе поужинали. «Видимо, здесь так положено», — решил Мийтрей. Выпили немного коньяку. Коньяк был дорогой, высших марок. Лейтенант пил из маленькой рюмочки, Мийтрей предпочел отхлебывать из стакана. Лейтенант разговорился. Шагая взад и вперед по комнате, рассуждал о том, что их работа требует сильных людей.